В замке Эрзай, небрежно сбросил тело убитого у сеновала и повел расседлывать коней.
– Эй! – остановил его Антон. – Ты зачем его тут бросил?
– Пусть рядом будут. Утром снимем броню, а тела отдадим крестьянам чтобы похоронили.
– Не… Я так не могу, – растерянно проговорил Антон.
– Чего не могу-то, – Эрзай остановился.
– Я не могу так уснуть… При них.
– А в чем причина?
– Они же мертвые, и один стоит…
– Скажите, чего вы хотите, сэр? Я не понимаю.
– Унести их отсюда.
– Куда?
– Не знаю, но унеси…
– Как прикажете, – равнодушно отозвался степняк и вернулся.
– Помогите загрузить тела, отвезу к кузнице.
– Вот это правильно! – обрадовался Антон. – Торвал сам снимет доспехи…
– Ага. – с сомнением ответил Эрзай.
Антон до утра уснуть не смог. Проворочался до петухов. Усталый, злой и не выспавшийся, пошел к башне. Проходя мимо кузницы, увидел Торвала. Тот стоял и разглядывал тела.
– Ты это, Антей, видел? – спросил он. – Убили двоих наемников, а тела подбросили сюда. А может, они сами друг друга поубивали?.. А? Что скажешь?
– Это я ночью одного пристрелил, а второго Эрзай. – И Антон рассказал о событиях этой ночи. Торвал слушал, не перебивая.
– Да уж – произнес он. – Пнул небрежно ногой руку Фулола. – Ты видел этот перстень? – спросил он.
– Видел. Эрзай показал. Знак мечника.
– В том-то и дело. У них сплоченное братство, и их стараются не задирать. Твой отец…
– Их не трогал, – продолжил Антон, – потому что опасался мести. Знаю, что дальше?
– А дальше тебе надо учиться владеть мечом.
– Как? Кто научит? Эрзай? Флапий?
– Первичные навыки могу дать я, а потом надо будет нанимать учителя, Антей. Не шути с этим.
– Договорились, и спасибо.
– Спасибо скажешь, когда мечом владеть научишься. Давай помогай их раздевать. Торвал первым делом открыл поясную сумку. Фулола.
– Ну надо же! – присвистнул он. – три империала золотом и горсть серебра… – Он высыпал монеты перед собой на землю и пересчитал. Восемь таланов серебром и два медью. Да ты, Антей, богатеешь на глазах. У тебя в родне фиников не было?
– Кого?
– Есть такой народ торговцев, к ним богатство само липнет, вот как к тебе. Финикийцы.
– Нет, не было. Я из казаков.
– А это кто такие? Не слыхал.
– Навроде степняков. Саблей и луком владели, ездили на конях.
– Сармиты, что ли? Теперь понятно твое стремление к луку… А ты вот что! – неожиданно воодушевленно произнес Торвал. – Не стесняйся говорить, что ты из сармитов. Тогда твои многие странности будут понятны. Сармиты вольный народ и заставляют с собой считаться. Многие знатные сармиты берут для своих сыновей учителей-греков. Каждое племя называет себя по-разному, а племен там пруд пруди. Вождь племени в империи приравнивается к барону. Их легкую конницу в случае войны с персиндами всегда нанимают императоры. Ты и цветом волос на них похож. Светлый. А ростом в отца… Значит, из племени казаков, говоришь? Тогда надо учиться биться изогнутым мечом, шестопером и коротким копьем. И лук твой будет приниматься с пониманием. Все-таки мать твоя была баронессой. Дочерью вождя. А Робарт как-то по пьяни среди рыцарей хвастался, что имел такую дамочку. Врал, конечно… Но слух остался.
Антон все «мотал на ус». Идея представляться потомком сармитов ему понравилась. Дает больше вариативности в разговорах и в действии, а проверить данный факт не представляется возможным. Только бы вот узнать, как живут эти сармиты и где?
– Мне надо побольше узнать о сармитах. Как это сделать?
– Эрзай может рассказать. Его народ, сапеги, хоть и разделен с ним морем, но все же ближе, чем мы, шеры…
Утро прошло в бурном обсуждении налета наемников и их преждевременной смерти. Антон передал Франси в общей сложности почти восемь империалов золотом, медью и серебром, изъятых у убитых в качестве трофеев. Окрыленная Франси решила тут же ехать за семенами филиссы.
– Поедем к концу седмицы, – остановил ее Антон. – сначала Робарта похороним. Поедем втроем. Ты, я и Торвал. – Он посмотрел на Эрзая и добавил: – И Эрзай. Флапий останется старшим в замке, будет смотреть за порядком…
После завтрака к воротам приблизился караван из трех повозок и десятка людей. Антон вышел встречать и увидел старосту.
Берток снял шапку и поклонился.
– Принимайте, милорд, воев и слуг. За телегами теснились десять молодых парней, у которых еще борода не выросла, а мясо наросло. Три девицы, одна совсем молоденькая, и мужик с мешком за плечами.
– В повозках что? – спросил Антон.
– Харч
[13] для стражников, милорд, на три десятницы. Мука, крупы, масло копченое мясо, сало. Куры…
– Хорошо, я понял и оценил твою старательность. Что это за женщины?
Староста оглянулся.
– Те, что постарше, кухарки. – Молоденькая в услужение вашей милости…
– А что она умеет делать?
– Что прикажете, милорд, то и сделает, не сумлевайтеь…
– А что, постарше никого не было? Вдова какая-нибудь, которой прокормиться одной трудно. И ей хорошо, и вам облегчение. Содержать не нужно. – Антон видел, как стреляли глазки красотки. Ей очень было боязно, и очень хотелось остаться. Быть рядом с молодым господином, греть ему постель, вот главное ее дело, – размышляла она, Антон ясно видел ее мысли, отраженные на лице, и понял, что под него подкладывают ночную кукушку
[14]. Потому и выбирали помоложе да посимпатичнее. У него неожиданно проснулась способность подмечать незначительные детали. Видеть и понимать то, что скрывают за улыбкой или показным почтением. И он не хотел иметь рядом спутницу, что постарается вить из него веревки. В то, что он устоит перед молодостью и красотой, он не верил.
– Мне для постели служанка не нужна. Заменить! – приказал он и больше на девушку не обращал внимания. – Эти женщины замужем? – спросил он.
– Нет, милорд, вдовы.
– Хорошо. Пусть остаются. Кто тот мужчина с мешком?
– Плотник.
– Пусть тоже остается. Представь мне воев. Флапий, запоминай или записывай их имена.
