– Ох уж мне эти греки с их воспитанием. Видел я этих недоносков, кого они учили… не знали, с какой стороны меч брать. Просите, сэр, если я вас обидел.
– Ну что вы, сэр, ни капельки. Я не обижаюсь, когда это не касается меня. Вы же не в мою сторону это говорили?
– Как можно, сэр? Конечно, нет! Я видел у вас лук и меч, изогнутый, как у степных народов. А они отлично владеют мечом. И оруженосца у вас нет. Сармиты сами оружие носят. Не доверяют его никому. Отдать другому свое оружие для них бесчестите. Я с пониманием, сэр.
– Очень приятно встретить такого умного и благородного рыцаря, как вы, сэр Рикард. Куда направляетесь, если не секрет?
– Да какой там секрет. Орден «Алой перчатки» набирает рекрутов для охраны торговых караванов на границе со Святой землей. Здесь, мой юный друг, умные и благородные рыцари уже не нужны, – вздохнул сэр Рикард. – Войны нет и не предвидется. Герцоги уже, как камни замшелые, сидят по своим замкам… Тьфу! Благородному рыцарю меч обагрить кровью негде. Хоть бери и простолюдинов убивай… Но какая в этом честь? – спросил он и сам же ответил: – Никакой, я скажу вам… Станете рыцарем, бегите отсюда. А то и вы мхом покроетесь, сударь. Ну, спасибо за компанию, я пойду спать. Завтра рано утром убываю.
– Удачи, – не зная, что пожелать на прощание рыцарю, ответил Антон первое, что ему пришло в голову.
– Спасибо, сэр, она мне не помешает. – Сэр Рикард поднялся, сыто отрыгнул и полез к Антону обниматься. При этом шепнул на ухо.
– Вы будьте с шером поосторожней. Они сплошь колдуны.
– Спасибо, – разрывая объятия и сторонясь вони давно не мытого тела, прошептал Антон.
– Тебя, Антей, можно сразу послом отправлять. – подождав, когда рыцарь уйдет, произнес с усмешкой шер. – Где ты так научился красиво говорить? Из тебя так и прет благородство и учтивость. Кстати, что он тебе там шептал на ухо?
– Чтобы я с тобой был осторожен. Сказал, что шеры колдуны.
– А ты что?
– А я сказал спасибо.
– Да за что спасибо? Он ел, пил за наш счет и удрал, чтобы не платить…
– Да чтобы отвязался. Воняет от него…
– Ну, чисто имперец, – засмеялся Торвал. – Ты такой обходительный, что смог бы уломать королеву. Да что там королеву? Императрицу! И что ты делаешь в этой дыре?
– Как что? Воспитываю одного маленького шера. Учу его уму-разуму.
– Что делаешь? Учишь уму-разуму? Ты? Ох, держите меня двое, я сейчас умру от смеха! – И Торвал стал смеяться, тряся объемным животом. – Ох, ох. Спасите меня…
Антон взял ложку и стукнул шера по лбу. Тот мгновенно перестал смеяться. Уставился на Антона и удивленно спросил:
– Ты зачем это сделал?
– Тебя спасал, – невозмутимо ответил Антон. Должен будешь.
– Как это должен? За что?
– За спасение. Ты просил спасти от смеха? Я спас. Все по-честному.
Шер почесал затылок.
– Вроде да, по-честному, – серьезно проговорил он. – Я просил, ты это сделал… Но что-то тут неправильно… У тебя точно в роду не было фиников?
– Я из казаков.
– А эти казаки не из фиников?
– Нет. Мы о них даже не слышали.
– Странно… Хотя греки тоже не зря деньги получают, кое-чему они тебя научили. Кстати, у нас комната на двоих. Ты не возражаешь?
– Нет.
– Тогда пошли спать, поздно уже.
– Если там клопы, я буду спать в повозке.
– Нет здесь клопов.
– Странно. В замке были, а тут нет, – не поверил Антон.
– Главное слово – были. – проворчал Торвал. – Твой отец не разрешал их травить.
– Почему?
– Он сказал, что лучше здесь страдать от клопов, чем после смерти мучиться в огне.
Антон лишь покачал головой. Слов у него не было. Как надо было прожить жизнь, чтобы потом перед смертью себя истязать? Неужели и его ждет такая судьба? Лучше сразу утопиться…
Но молодость, она долго над такими вещами не думает, и Антон выбросил их из головы. У молодости всегда есть надежда, что в будущем все изменится. И изменится к лучшему.
В комнате, куда их поселили, стояли две грубо сколоченные из досок кровати. Скамья, кадка у дверей для малой нужды. В маленькое оконце, в котором не было стекла, проникал свежий ветерок и колыхал тусклый огонек масляной лампы. Антон сел на кровать и стянул сапоги, поморщился от запаха тухлятины и с виноватым видом обратился к шеру.
– Торвал, пожалуйста, скажи, чтоб принесли таз с водой. А то я уже разулся.
– Без проблем. – Он выглянул в коридор и громко рявкнул: – Коридорный! Таз с водой его милости.
– Ты чего кричишь! – подпрыгнул от неожиданности Артем. Люди же спят.
– Да мне без разницы, спят они или не спят. Тебе вода нужна?
– Нужна.
– Ну вот, я отдал тебе долг.
Принесли воду и поставили на скамью. Антон из своего походного мешка достал сушеные желтые цветы, толченный мел.
– Вот смотрю я на тебя, Ант, и не могу понять. Зачем тебе все это? – Умываешься, мелом зубы трешь. Тебе что, почесаться лень?
– В чистом теле, Торвал, чистый дух. Я мою тело, чтобы моя душа тоже была чиста.
– Ты хочешь сказать, что раз я не моюсь, как ты, то и душа у меня грязная.
– С чего ты это взял? Я говорил про себя. За день можно много ошибок наделать. Накричать без дела или еще чего, а водой умылся и все смыл. А потом это привычка. А привычки – это то, что определяют наши поступки. Вот ты привык ногтем ковыряться в зубах. А ноготь у тебя в грязи.
– Где в грязи? – шер посмотрел на ноготь мизинца. – Это рыба из зубов. Он выскреб из-под ногтя что-то черное и сунул в рот, пососал и выплюнул. – Действительно, грязь, – удивленно произнес он. Скинул сапоги, кожаную безрукавку и в одежде завалился на кровать. Не успел преклонить голову, как тут же громко захрапел.
Антон разделся до исподнего и тоже лег. Светильник, чадивший у двери, гасить не стал. Света он давал немного и не мешал. Мешал храп шера. Антон лег на бок, желая уснуть, потом закрыл голову подушкой и все равно уснуть не мог.
Помучившись с полчаса, он крикнул:
– Торвал! – Но шер не просыпался и продолжал выдавать трели на вдохе и свист на выдохе. Антон еще с полчаса поворочался и, не выдержав мук, храпа, кинул в шера сапог.
– Что? А? Что случилось? – Торвал поднял голову и убрал с живота сапог.
– Ты храпишь.
– Храплю… и что?
– Спать мешаешь.
– Кому?
– Мне.
– Не выдумывай, Ант… – зевая, отозвался Торвал и снова захрапел.
