– Чу, чу, – разлетелось эхо. Лягушки на мгновение прекратили свои трели, а потом вновь началась их бесконечная перекличка.
Франси молниеносно сунула голову кикиморы в воду. Вода запузырилась и вскоре успокоилась. Франси осторожно достала голову из воды.
– Чего раскричалась, убогая? – сердито спросила она. – Хочешь, чтобы я тебе водорослями пасть забила?
– Домой хочу… – негромко отозвалась кикимора.
– Придем к острову, отпущу, говорила уже, – раздраженно проворчала Франси.
Дальше пошли спокойнее. Где-то через час, мокрые и усталые, вышли к небольшому островку. Антон разрешил привал. Дождь прекратился, и налетели комары.
– Ну и здоровое же болото, – проговорил он, садясь на траву и вытягивая уставшие ноги. Шлепком ладони убил комара, присосавшегося к щеке. – А вы знаете, – отмахиваясь от налетевшей изголодавшихся стаи маленьких кровососов, спросил он, – что кусают не комары, а комарихи. Это они сосут у нас кровь.
– И в жизни тоже так, – поддержал разговор Эрзай. – Бывает, баба так присосется, что всю кровь высосет.
– Вам бы, мужикам, только баб ругать, – не осталась в стороне Франси. – А что бы вы без нас делали? Кто приготовит? Кто постирает? Кто ублажит? А то, что кровь пьем, так не у всех. А только у никудышных мужиков. Вас, если не гонять, так мхом, как камни, покроетесь и шагу не сделаете без указки.
– Ну не скажи, Франси, – не согласился Антон. – Кто меня погоняет?
– Я говорила, милорд, о никудышных мужиках, что зад от скамьи поднять не могут. Вас, наоборот… останавливать надо. Зарваться можете. А кто это сделает? Мужики? Так они думают не тем местом… Нет. Опять же баба. Вам жена нужна, милорд. Будете у барона, присмотритесь к дочерям господ. Их много навезут на смотрины. Они и хозяйство вести обучены, и поместьем управлять…
– Лучше тебя? – спросил Антон.
– Ну, не лучше, конечно, но обучены. Это поколениями внушается.
– Нет уж. Я повременю. Жениться всегда успею. А совет и ты мне можешь дать. Например, вот что мне делать, чтоб не зарываться?
– Надо быть более осмотрительным, не торопиться врагов наживать. Со всеми не навоюешься. Сидеть до поры в замке тихо, пока не пришло лихо. Вернуть рудник и деревню в горах. Если надо будет, то и силой привести к покорности.
– Спасибо, Франси, я учту твои пожелания. В общем, я и сам так хотел жить, только не тороплюсь жениться. К местным невестам еще присмотреться надо, и потом, вот как они отнесутся к тому, что я вас посадил за свой стол? Может, они примут это за урон для своей чести. И начнет жена пить из меня кровь… Или замок ей маленьким покажется, и она начнет пилить меня… А оно мне надо?
– Вполне может быть, милорд, и хорошо, что вы это понимаете, но, с другой стороны, семья невесты будет стоять за вас горой. Ваше положение в обществе упрочится.
– Я еще молод для женитьбы! – отрезал Антон. И минут на пятнадцать замолчал. Закрыл глаза и мысленно потянулся к крестику.
– Ты чего это делаешь? – вдруг, прервав молчание, возмутилась Франси. Куда свои ручищи суешь?
– Франси, всего один пирожок, – просительно пророкотал шер. – Малюсенький.
– На уж. Жри, брюхо ненасытное, – смилостивилась Франси. Послышались чавкающие звуки. Потом тепло пробежало по телу, и он почувствовал себя хорошо отдохнувшим. Разговор о женщинах-«вампирах» переключил его мысли на недавний разговор с Франси.
– А ты, Франси, останься, – задержал ее Антон. Он хотел узнать о судьбе амулета Робарта. Антон дождался, когда все выйдут из трапезной, и спросил:
– Франси, у отца, когда мы встретились на горе, был рунный амулет, ты не знаешь, где он сейчас?
– Рунный амулет? – удивилась женщина и села на стул. – Вы уверены, милорд?
– Уверен, Франси, мне отец сам об этом сказал, и я видел его в действии. Его могли вместе с ним похоронить?
– Нет, конечно! В последний путь покойник уходит голым. Как в мир пришел голым, так голым и уходит. Его только заворачивают в холстину. Робарта обмывали Илди и ее племянница, новая кухарка Митра. Подождите. – Франси поднялась и выглянула из трапезной. По замку разлетелся ее зычный крик: – Митра-а!
Вскоре прибежала запыхавшаяся женщина.
– Звали, госпожа? – она присела, изобразив что-то похожее на книксен.
– Звала. Ты когда обмывала старого милорда, видела у него амулет?
– Госпожа, я не видела. Но я его не обмывала, я только помогала тетке Илди его заворачивать. Обмывала она сама. Может, тетка видела?
– Подожди здесь, в углу. Я схожу за твоей теткой. – Франси ушла, а Антон остался наедине с молодой женщиной.
– Мирта, а почему ты его не обмывала? – спросил он.
– Так когда тело милорда принесли из ледника, он уже пованивал, и тетя пожалела меня, отправила на кухню… Я мертвецов жуть как боюсь….
– А кто тело принес?
– Эрзай и Акос-свинарь. Они и принесли. У милорда вся одежда была в промерзшей крови. Колом стояла. Илди с Акосом его разоблачали…
Вошла Франси, таща за руку старуху. Та была вся в слезах. Увидела Антона и упала на колени. Подвывая и рыдая, поползла к нему.
– Пощадите, милорд! Темный попутал, думала, из нужды выйду, деткам помогу… Не губите!
Антон отодвинулся от ключницы.
– Где амулет? – спросил он.
– У меня амулет, – глотая слезы, горячо шептала старуха. – У меня. Сейчас отдам… Не губите… она полезла за пазуху и достала холщовый мешочек. Дрожащей рукой протянула его Антону.
– Кто еще знал, что амулет у тебя, Илди? – спросил Антон.
– Никто. Я племянницу прогнала, чтобы она ничего не видела. Акос не знал, что это такое, и не вникал. Помог срезать одежду и снять кольчугу. Все остальное я сделала сама. Пощадите…
Антон раскрыл холщовый мешок и вытряс на ладонь золотой медальон с перламутровым камнем величиной с ноготь большого пальца. Посредине с одной стороны на камень был нанесен хорошо видимый символ. Несколько перекрещивающихся линий. С другой стороны, камень закрывал золотой поддон.
– А цепочка где? – спросил Антон.
– Сыну отдала, милорд, не губите. Все отдам. Рассветом клянусь… – старуха, не переставая, рыдала.
– Франси, найди сына и забери цепочку. Илди отправь вон из замка, к сыну, и чтоб ноги ее тут не было.
– Ступай и собирай свои вещи! – приказал ключнице Антон, дождался, когда, пятясь и непрестанно кланяясь, та вышла.
– Наказывать их не надо – произнес Антон. – Прощу на первый раз… Кого назначишь ключницей?
– Если не возражаете, Килли. Я ее давно знаю, к чужому палец не приложит.
– А с Митрой что будешь делать?
– А что с ней? – удивилась Франси.
