– Скрип. Скрпи-скрип. Ср-кр-скрип. Скри-ипи-и-и!
– Не тоска, а гармония! – разозлился Свет. Он повернулся и посмотрел на собеседника. – Природа!.. Это ядерные боеголовки и новые штаммы вирусов тебя веселят?
Он вновь перевел взгляд на окно – на кучкующихся внизу индейцев.
Все они, разумеется, были плодом воображения спящего – но, скорее всего, что-то да значили. Ассоциативная подмена каких-нибудь желаний или страхов, из подсознания…
Свет не имел ни малейшего понятия, что именно они означали, – и это его раздражало. Человек всегда оставался для него загадкой.
Своевольной и капризной. Неподконтрольной.
– На самом деле меня уже достала эта их изобретательность, – вздохнул он. – Раньше было гораздо спокойнее…
– Скрипи-и. Срк-скры-скрип. Скр-срик.
– А чем тебе не нравилось гонять динозавров?..
– Срки-и-ипс! Скри-сри.
– А у этих – с кокос, и? – Свет презрительно усмехнулся. – Умные – но загадили мне дом!
– Скрип-скр-срип. Скрип.
– Я не злюсь. Если бы я злился – я бы здесь не стоял.
Свет помолчал – а затем тяжело оперся о подоконник. Тот едва не проломился под его весом.
Сцена была как настоящая только снаружи, но по сути она – сплошная потемкинская деревня. Раскрашенный картон, мутноватый пластик вместо стекла, малофактурная поверхность – все искусственное. Восприятие спящего само дорисовывало и фантазировало – изначально нужна лишь несущая конструкция.
Позади Света и Перекати-поля зияла черная пустота.
– Хосю получил по заслугам – и черт с ним, – наконец сказал Свет. – А я извлек урок: не жить рядом с людьми и не доверять им свой сон. Они как тараканы! Оставишь крошки – натура поведет их на обеденный стол. Затем расплодятся – и засрут вообще все.
– Српи-срип.
– В человечество? – обернулся Свет. – А как в него в принципе можно верить? Нет! И никогда не поверю…
– Српи?
– А вот в человека – возможно… – кивнул он. – В некоторых. Поэтому я сюда и пришел.
– Ск-ск-српи?
Свет распрямился. Он отряхнул ладони и локти от белой крошки.
– Да. Он потомок тех людей, которые сторожили мой сон. Лучшей рекомендации для меня нет. Будь это обычный… «хосюист» – я бы не рисковал своей головой. – Свет помолчал. – Ты-то башки давно лишился, чего тебе терять… Я наблюдал за ним, он в принципе может.
– Сри-сри?
– Ты кусок зачерствевшего сена! – Свет попытался пнуть Перекати-поле, но то быстро укатило к черной пустоте. – Тебя сжечь мало!
– Скрип-при, рпи-приск, – примирительно изрекло Перекати-поле.
Свет повернулся к окну – и последний раз обозрел сцену. Грустно вздохнул.
– Верно, – подтвердил он. – К сожалению, нельзя спаси одного, не спасая всех… Идем. Наш выход.
В таверне царила разруха. Перевернутые столы, разбитые стеллажи с лужами виски – и трупы, трупы, трупы.
Тела индейцев у входа – и ковбоев у лестницы и бара. Везде торчали стрелы и чернели дырки от пуль.
И кровь – повсюду лужи и брызги крови…
Костя укрывался за барной стойкой – она теперь напоминала огромную игольницу.
Костя изо всех сил напрягал слух: если пропустит начало очередного штурма – то быстренько присоединится к шерифу и остальным.
Он – последний оставшийся в живых.
Костя поднял голову и вмиг осмотрел окна и вход. Скрылся.
Было жарко – он вспотел, капли заливали глаза. Проверил барабан: шесть патронов. Этого мало: индейцев без счета.
Что же делать?
Скри-и-ип!
Костя резко выглянул и сразу прицелился.
Это оказался не враг: сквозь двустворчатые дверцы пыталось протиснуться глупое перекати-поле. Дверцы не открывались, так как на полу у входа распласталось трое индейцев – бездыханных, судорожно сжавших свои луки и стрелы. Это Костя их завалил: нечего было соваться.
Он во что бы то ни стало защитит свой Дом…
Тут его внимание привлек блеск осколков в правом боковом разбитом окне. Разинув рот, в позе пойманного воришки, там замер разодетый под ниндзя индеец.
Костя не увидел бы его – если бы дверцы не заскрипели…
Он выстрелил. Индеец-ниндзя схватился за грудь – и глухо, как трухлявое бревно, рухнул на доски.
Вот так! Сдохни – за шерифа!
В центре зала распластался мертвый шериф. Толстый и нерасторопный, как бегемот, он принял на себя град стрел – и сейчас лежал как морская звезда, утыканная булавками.
Шериф сам виноват. Вместо того, чтобы привести себя в форму, – он хорохорился своей увядающей красотой и ежедневно полировал статусный значок.
Франт!
Чего стоит бляха – когда за ней нет реальной силы?.. Вот он – Костя – сильный, поэтому и жив сейчас. А шериф с блистающей звездой валяется дохлый – а значит, оказался слабак слабаком.
Здесь все становятся либо очень богатыми, либо – мертвыми.
Правда, шерифа было жаль: когда-то в юности еще наивный и несмышленый Костя брал с него пример…
Убив индейца, Костя спрятался за стойкой. Посмотрел на кольт в руке – и прикинул свое будущее.
Он один.
Впрочем, он всегда был один: мать бросила его еще в раннем детстве…
Если бы только Тимур… Но где же он, черт возьми, – когда он так нужен?
Теперь у Кости осталось лишь пять патронов. А индейцам хоть бы что. Сколько их там снаружи?
Их – тьма. Весь мир – одни индейцы, так или иначе… Ковбоев мало, повсюду краснокожие.
Они снимут скальп. Поджарят ноги. Будут люто мстить.
Костя решил сохранить на всякий случай патрон – чтобы застрелиться. Пускай с трупом делают, что хотят. Но живым он им не дастся.
А еще лучше выжить – и перестрелять их всех по одному.
Ведь Костя еще не проиграл! Надо брать все в свои руки.
Да, нужно выбираться!
Костя выглянул – и внимательно осмотрел вход и окна, включая боковые. Затем вскочил – и быстро побежал к лестнице.
Когда он был на пролете, дверцы вновь заскрипели.
В спину застрелят, крысы! – успел подумать Костя, оборачиваясь.
Он присел и прицелился – однако, кроме перекати-поля, в таверне никого не оказалось.
Шар из засохших веточек с такой силой надавил на дверцу, что все трупы сдвинуло к стене и даже немного расплющило. Перекати-поле вальяжно, поскрипывая, катилось к Косте.
Костя продолжил подъем.
