Я могла лишь следить, сколько солдат выходит за ворота и сколько возвращается обратно. Мадана среди них не было. Скорей всего, просто смена патруля и обход территории. Ничего масштабного пока не задумывали, либо Мадан выжидал, и это было на него похоже. Искал, кто доносит. Кто еще, кроме меня, работает на правительство.
Я висела по несколько минут на решетке окна, стараясь рассмотреть хоть что-то. Но мне было видно лишь кусок полигона, и ворота. Иногда здание обходил патруль. Через два дня я нашла еще одно послание, и на этот раз его передали уже испробованным методом — прилепили ко дну кружки с водой. Значит, тот, кто передает послания, работает на кухне или имеет туда доступ. И, черт возьми, это мог быть кто угодно. Я разорвала зубами полиэтилен и развернула клочок бумажки:
"Отбой. Мы нашли способ сделать это без тебя. Жди другое задание".
Сделать что? Взорвать тоннель? Я сунула записку в рот и медленно разжевала ее, потом проглотила.
Я ждала, когда мне принесут обед. Не просто ждала. Я охотилась. Затаилась, притворившись спящей прямо у решетки. Обычно они ставят еду сразу за ней на полу. Так, что я могу просунуть руку и взять тарелку и кружку. Мне нужно дождаться разносчицу еды для заключенных и успеть перехватить ее до того, как она поставит поднос.
Я видела эту женщину и раньше, но мы не общались. Я думаю, именно поэтому ее и прислали ко мне. Чтоб не помогла мне и не слушала меня. Неон все предусмотрел, и он не хотел, чтобы я сейчас вышла отсюда, а это означало, что он мне не доверяет и пойдет в тоннель один, и с ним будет тот, кто должен взорвать лаз и, возможно, вместе с Маданом. Только от мысли об этом я начала задыхаться.
— Подожди. Заклинаю. Не уходи.
— Мне запрещено с тобой говорить. Меня накажут, — она дернула рукой, но я вцепилась слишком сильно и потянула ее к решетке.
— Где Неон?
— Я закричу.
— Я сломаю тебе руку. Раздроблю все пальцы и кость по локоть, если хотя бы пискнешь. Где он?
— Собираются куда-то. Нам не сообщают. Отпусти. Я ничего больше не знаю. Меня не допускают к солдатам. Я только на кухне.
Твою ж мать. Они собираются в тоннель. И предатель будет с ними. Думай, Найса. Думааай. Быстрее думай.
— Как звать тебя?
— Роза.
— Что там у тебя в кармане, Роза? Нет, не в куртке, а в штанах, сзади. Отвечай.
Придавила ее кисть к решетке сильнее, и послышался хруст.
— Спирт. Отпусти, мне больноооо.
— Где взяла?
— Это на кухню. Со склада выдали.
— Украла? Отвечай?
— Нет.
— Мне отдай.
Она отрицательно головой мотнула, а я выкрутила ей запястье с такой силой, что девушка со стоном опустилась на одно колено.
— Давай, я сказала.
Уже через секунду я выпустила ее и схватилась за горлышко бутылки, ударила ею о решетку.
— Ты сдурела? — завопила женщина, глядя расширенными глазами, как у меня под ногами спирт растекается. А я себя по вене осколком, да так, что кровь ей в лицо брызнула.
— Скажи Неону, что я его здесь жду.
— О, Боже. Ты ненормальная. Ненормальная. Помогите. Тут эта… пленная… вены порезала.
ГЛАВА 10. Неон
Я вышвырнул врача за шиворот вон, как только влетел в ее камеру. Мне сообщили, едва Найса коснулась себя стеклом. Тут же по рации. Потому что я отдал приказ глаз с нее не спускать, сторожить так, как если бы она была самовозгорающимся фитилем от взрывчатки. Ни на секунду не отходить от камеры и вести постоянное видеонаблюдение. Даже если им покажется, что она не так дышит, должны доложить мне немедленно. И я ждал, когда рация взорвется каким-то сообщением, типа этого.
Да, я испугался. Сильно. Так, что сердце на мгновение биться перестало, и затылок свело судорогой паники. Но вместе с этим я от облегчения зарычал. Громко триумфально с протяжным "даааа". Я должен был понять, что она не лжет мне, я должен был понять, что предатель — не моя Бабочка, и мне пришлось сыграть в грязную игру. Записку написал я. Левой рукой. Потому что мой почерк она узнала бы в любом случае, а я больше никому здесь не доверял. Маленькие и грязные тайны есть всегда и у всех. Иногда их много. Я был уверен, что у Найсы хватает скелетов в шкафу, и она далеко не все мне рассказала. И пока не давил. Я надеялся, что настанет день, и она начнет мне доверять настолько, что сможет открыться передо мной полностью сама. Но для начала я хотел опять начать доверять ей.
Поэтому я жестоко ее разыграл. Был стопроцентный шанс поймать в этом блефе свое бинго — раскрыть тайны Мараны. Но я преследовал иные цели. Я хотел вывести ее из зоны комфорта. Я хотел расшатать ее железные, натренированные Дженом нервы и посмотреть, что она предпримет и предпримет ли. И главной запиской была вторая, а не первая. Хотя, я даже не сомневался, что будь она на стороне моих врагов, нашла бы, как выбраться из камеры. Но ей бы понадобилось время. Я же хотел лишить ее этой привилегии. Не дать ни секунды. Заставить действовать на эмоциях, если они у нее были ко мне, и она не разыгрывала спектакль под руководством проклятого Советника. Я знал, что если Найса ни черта не предпримет, то она и в самом деле пришла сюда убить меня. Ей просто останется подождать, и это сделает кто-то вместо нее. Она ведь прекрасно поняла содержание обеих записок. Я хотел убедиться, могу ли я ей доверять, или это дорога в никуда, и мне придется свернуть ей шею, когда это "никуда" станет слишком близко от нас. И пока я ждал, меня колотило в лихорадке. Я смотрел на окошко ее камеры из наблюдательного пункта у выезда. Смотрел, вцепившись пальцами в решетки на окне, стиснув челюсти до хруста и понимая, что момент истины настал.
Едва я вошел в камеру, Найса бросилась ко мне сама. Бледная, с расширенными в панике глазами и с перебинтованными запястьями, рывком обняла за шею. Так сильно, что у меня защемило сердце. Моя маленькая девочка. Моя Бабочка. Испугалась за меня настолько, что рискнула своей жизнью, чтобы заставить меня прийти к ней. И мне хотелось опуститься перед ней на колени и целовать эти изрезанные руки, целовать и вымаливать прощение за то, что заставил ее причинить себе боль.
— Я не знала, что делать. Мне было страшно, Мад. Мне было страшно, что тебя там убьют. Не ходи в этот тоннель. Есть еще один наемник. Пожалуйста, не ходи туда или возьми меня с собой. Прошу тебя. Я чуть с ума здесь не сошла.
Она шепчет, всхлипывает, а я целую ее запястья в окровавленных бинтах, прижимая к себе, ища ее губы, чтобы слизать с них слезы и глотать ее сбившееся дыхание.
— Мааад, ты слышишь меня? Не ходи. Я люблю тебя… я так сильно и безумно люблю тебя, Мадан Райс. Я умру, если с тобой что-то случится. Не хочу больше жить без тебя… ни секунды, ни мгновения.
— Не случится, — впиваясь в ее рот поцелуем и зарываясь двумя руками в шелковистые волосы. Бля***ь, как же я был счастлив в эту секунду, как последний идиот, как конченый невменяемый идиот. Дикое напряжение лопнуло, как натянутая струна, и я сорвался в пропасть. Я ее слышал, но не мог сдержаться, не мог спрятать свои гребаные эмоции и целовал ее лицо, шею, волосы в каком-то диком исступлении. Пока она вдруг не оттолкнула меня с такой силой, что я отлетел на метр от нее.
