— Прекрати трястись, — рявкнула на него Лиса, — И потеть. От тебя воняет похлеще, чем от метов. Еще обоссысь от страха, и вся нечисть ринется наверх.
— Они не на мочу реагируют, а на кровь, — усмехнулся Рик.
— Да по фиг, он воняет хуже этих тварей в тысячу раз.
А я внимательно смотрела на Коула, который держался за стену и выглядел отвратительно, словно его вдруг настигло тяжелое простудное заболевание. Бедняга, видать, слишком тяжело переживал смерть брата. И я почувствовала, как где-то внутри кольнуло угрызениями совести и тут же отпустило. Я не хотела думать о том, смогла бы я убить вот так своего брата, если бы он… К черту. С ним ничего не случится. Мы выберемся отсюда и будем лишь вспоминать о чертовой лаборатории за стеной.
Я начала успокаиваться, и мне казалось, что я даже готова простить Лисе все, что она вытворила, а рыжая в свою очередь уже не смотрела на меня зверем. Надежда витала в воздухе и придавала нам сил и оптимизма двигаться дальше. Мы прошли еще три этажа и наткнулись на запертую железную дверь, ведущую на лестничную клетку. На всех этажах ниже пролеты были открыты.
Рик тихо выругался. Диск мы оставили внизу, чтобы идти налегке, да и там все равно сдох аккумулятор. Эта дверь теперь для нас — непреодолимое препятствие.
— И что теперь?
— Ничего. Твою ж мать.
Мадан пнул дверь ногой, и Рик зашипел на него, когда звук удара эхом разошелся по коридору.
— Тише. Блядь. Ты хочешь, чтоб к нам пожаловали твари снизу?
— Есть пару лимонок, но они могут не взять чертову дверь, — сказал Мадан и взъерошил волосы.
— Ты знаешь, зачем у каждого из нас по лимонке.
Это знала и я. По телу прошла невольная дрожь, и я повела плечами, чтобы избавиться от тревожных мыслей и воспоминаний. Когда-то Пирс тоже обвесился взрывчаткой с такой же целью.
Я осмотрелась по сторонам, и взгляд остановился напротив вентиляционного отверстия под потолком.
— Куда ведет труба, Рик?
Все подняли головы, рассматривая крутящиеся лопасти маленького вентилятора в круглом широком проеме.
— По идее, на лестничную клетку. Проходит над потолком. Но я не уверен, что там тоже будет люк или отверстие. Но можно попробовать пробраться на этаж выше. Только проем слишком узкий, и у меня нет никаких гарантий, что он не станет намного уже где-то в середине. Конечно, все стандартно, но я все же не могу быть уверен.
— Я это сделаю. — сказала Лиса, и я повернулась к ней, как и все остальные.
— Лучше я.
— Да ладно. Ты всего на пол-размера худее меня. Не выделывайся.
— Эй, девочки. Последнее, о чем сейчас надо думать, это у кого жопа меньше, — проворчал Рик, а Мадан усмехнулся, как всегда одними губами, а взгляд остался темным, сосредоточенным на мне.
— Будем ломать дверь, — сказал он.
— Бред. Она железная и заперта с другой стороны. Все, чего вы добьетесь — это погнете ее и поднимете страшный шум. Я могу пролезть по этой трубе и открыть дверь тихо и без потерь. Ты знаешь, что я права.
Отрезала я и так же продолжила смотреть ему в глаза.
— Я должна попробовать. Это наш шанс, Мад. Время идет. Со мной все будет хорошо. Не нужно меня недооценивать. Я справлюсь.
Несколько секунд размышлений, ровно столько, чтоб между бровей пролегла складка и раздался скрежет зубов. Вижу, как на них играют желваки: борьба солдата и моего любимого мужчины. И все же солдат победил, как я и думала. Потому что это наш шанс. Пожалуй, единственный. Мадан прекрасно это понимал.
Он повернулся к Рику и рыжей.
— Марана права — она меньше, чем ты, Лиса. А мы не можем рисковать, и у нас нет времени. Она полезет в трубу.
Бросил взгляд на часы и выругался еще раз, потом обхватил меня за плечи.
— Мы не знаем, что тебя там ждет. Я не знаю, что тебя там ждет. И я сдохну, если ты оттуда не вернешься. Помни об этом, Бабочка. Если соберешься там рисковать и косячить, ты убьешь сразу двоих. Ясно?
— Не буду рисковать… Я обещаю.
— Вот и хорошо. Я очень на это надеюсь. Не зли меня. Рик, давай веревку.
Они обвязали меня вокруг пояса и закрепили веревку в кольцах для ремня сзади на штанах. Мадан проверил узлы несколько раз и остался доволен.
— Ты лезешь — мы держим конец веревки. Что-то не так — дергай ее, и мы вытянем тебя обратно. При любой опасности, даже если ты думаешь, что тебе показалось. Ты поняла меня? Не рисковать. Не лезть ни в какую авантюру. Без самодеятельности.
— Поняла.
— На. Попей, — Рик ткнул мне флягу с водой.
— Нет. Попью, когда вернусь. В трубе вряд ли есть туалет.
На мою шутку никто не засмеялся. Слишком напряжены и понимают, что если я не вернусь, то мы все останемся в здании лаборатории навечно. Перед тем, как подсадить меня наверх, Мадан сильно поцеловал меня в губы. Так сильно, что я почувствовала языком солоноватый привкус крови и ссадину от удара о мои и его зубы.
— Мы выберемся, Бабочка. Обязательно выберемся отсюда.
Я так и не поняла, он имел в виду, это здание или весь остров. Только внутри стало больно. Как кипятком по всем старым ранам. Нашим с ним общим ранам. Прижалась щекой к его щеке, закрывая глаза и наслаждаясь этой близостью с ним. Как мало у нас было вот таких моментов, когда вместе и ни от кого не скрываясь, можно сказать, их и не было никогда.
— Обещаешь? — и так тоскливо сжимается сердце, словно сама не верю даже в его обещания.
— Конечно, обещаю. Давай. Я держу тебя. Если что-то идет не так, дергай веревку.
* * *
Труба и в самом деле была очень узкой: когда я двигалась, стенки сжимали меня со всех сторон и жалобно скрипели. А мне казалось, что этот скрип разносится по всему помещению.
У меня никогда не было боязни замкнутых пространств, тем более, после тренировок у Джена. Но все же, наверное, у каждого есть свой предел, когда трезвый разум заменяет обыкновенный человеческий страх одиночества, давящих стен и понимания, что здесь ты беспомощен настолько, что даже руку поднять не можешь. Чувство паники нарастало откуда-то издалека, скреблось в затылок, кололо виски, щекотало вдоль позвоночника. Мне показалось, что это уже было.
* * *
"Я, ползущая по трубе… по другой трубе. От вони темнеет перед глазами, и я вижу, как разбегаются в разные стороны крысы. У меня от голода урчит в животе, сводит его спазмами безжалостной боли, но я не могу заставить себя есть гнилую еду из контейнера, в который выпала из трубы мусоропровода, а потом выбралась и поползла к свалке. Где-то наверху трещат вертолеты, и слышен лай собак. Я знаю, что меня ищут, и ползу среди гор картонных коробок и пластиковых бутылок, надеясь, что меня никогда не найдут. Мама говорила, что я должна бежать от людей в белых халатах. Бежать от таких, как она. Что это они во всем виноваты, и что они причинят мне зло, если найдут.
