Бросила удивленный взгляд на Рика — не так прост, как кажется. Уже все заметил и сделал выводы. Вряд ли Мадан ему что-то рассказывал. Такие, как мой брат, не умеют ничем делиться, даже своими мыслями. Но меня больше волновали царапины на запястье Коула. Если он инфицирован, нам нужно решить, что с этим делать. Впрочем, ответ был очевиден. У нас нет лекарства, а значит, Коул уже фактически мертв.
Я догнала Мадана на втором пролете между лестницами и схватила за руку.
— Коул… у него рана на руке. Это могут быть следы клыков или когтей. Он все время потеет — признаки заражения проявляются именно так.
Мад посмотрел на меня исподлобья и обернулся назад.
— Коул, тварь успела тебя укусить?
— Нет, — рявкнул тот, тяжело дыша и прислоняясь к стене, закатил глаза наверх. Я заметила, как дрожит его подбородок. Началась лихорадка — вторая стадия заражения.
— Задери рукава и штанины — я хочу тебя осмотреть.
Тот кивнул, наклонился вниз, чтобы якобы подвернуть штанину, и вдруг резко поднялся, сжимая пистолет в обеих руках.
— Не приближайтесь ко мне. Я не дам вам себя убить. Не дам расправиться со мной, как с Микки.
— Тссс. Тише. Никто не собирается тебя убивать. Дай взглянуть на рану. Тебя ведь укусили, Коул?
— НЕТ. Никто меня не кусал. Не приближайся. Только не эта лживая сука. Пусть поднимет руки так, чтоб я их видел.
Направил пистолет мне в грудь, но Мадан тут же толкнул меня назад, заслоняя собой, и вытянул руки вперед, раскрывая ладони и показывая, что в них ничего нет.
— Она выполняла мой приказ, Коул. Никто из нас не хотел убивать твоего брата. Так случилось, и нам безумно его жаль. Разве не я спас вас обоих и подарил вам шанс выжить в этом аду?
— Значит, и ты убийца. Ты нас сюда привел, чтоб мы все сдохли, — его голос сорвался на писк, и по щекам потекли слезы, — мы все здесь умрем. А я жить хочу. Я хочу жить. Хотя бы еще час… хотя бы два часа. Кто знает… кто знает, а вдруг я не умру. Вдруг мне повезет. Вы что, боги? Вы знаете, как я буду умирать? Назад. Не приближайтесь.
Мад бросил быстрый взгляд на Лису, и я заметила, что та достала нож, пряча его за спиной.
— Я тоже говорила, что они предатели, а мне никто не верил. Давай вышибем им мозги и выберемся сами, Коул. А?
Сделала шаг к нему.
— Не подходи. Я вам никому не верю. — он весь дрожит от лихорадки, и пот стекает уже ручьями по лицу, попадая в глаза, от чего парень трясет головой и облизывает потрескавшиеся до крови губы.
— И я им не верю. Они и меня убьют, как только мы выйдем отсюда. Убьют за то, что я им угрожала. Помоги мне, Коул. Помоги избавиться от них, малыш. А потом мы займемся твоей рукой. Стоит попробовать, да?
Она приблизилась почти вплотную, и в этот момент над головой Лисы включилась мигающая аварийная лампа. На стену упала тень, и Коул метнул на нее взгляд. Я резко втянула воздух — на тени было отчетливо видно, что у Лисы за спиной нож.
Все произошло слишком быстро. Коул выстрелил в нее, а Мадан метнул в него свой кинжал, и тот четко встрял парню в висок. Я бросилась к Лисе, подхватывая ее под руки и опуская на пол, а Рик добил дергающегося в конвульсиях Коула.
Я подложила под голову девушке свою куртку и с ужасом увидела, что пуля застряла у Лисы в шее с правой стороны. Кровь быстро окрашивала ее рубашку в красный цвет. Это конец. Рана смертельная, и мы ее не спасем. Никто ее уже не спасет. Вскинула голову, посмотрела на Мадана. Он отошел к стене и закурил, сжимая зубами сигарету и вытирая нож. Нервничает. Видно по резким движениям и напряженной спине.
— Блядь. ТВОЮ Ж ГРЕБАНУЮ МАТЬ, — рычал Рик, а я зажала рану на шее Лисы и смотрела ей в глаза.
— Все будет хорошо. Мы вытащим тебя отсюда. Вот увидишь.
Черт. Почему это звучит так жалко и фальшиво, что я начинаю себя ненавидеть.
— Я облажалась, Зайка, он теперь твой. Пи***ц как я облажалась.
А потом вдруг вцепилась мне в руку.
— Мне страшно, слышишь? Мне очень страшно. Не оставляйте меня здесь. Не уходите без меня. Я боюсь умирать одна.
— Не бойся, — и голос дрогнул, — мы все рядом с тобой. Никто не уходит. Ты так просто от нас не отделаешься. Помнишь, я обещала, что надеру тебе задницу?
— А я обещала тебя прирезать. Черт. Этот козел нарушил все мои планы.
Она закашлялась, и по уголкам рта выступила кровавая пена. Убивать людей, когда получаешь заказ — это одно. А смотреть, когда кто-то умирает у тебя на глазах — это трудно. Это ужасно и невыносимо трудно. Даже если считал человека при жизни врагом. Нелепая смерть. Дурацкая. От руки полу-мертвеца и почти совсем у цели. А ведь я думала, что второй наемник — это она. Я ошиблась. Лиса была просто дерзкой девчонкой, влюбленной в моего брата. За что и поплатилась жизнью. И я сама была готова на то же самое ради него. Но только не вот так. Не от руки своих же.
— Скажи… каково это быть любимой им?
Всхлипнула и сжала мне руку, сплетая пальцы с моими.
— Очень больно, — прошептала я и убрала слипшиеся волосы с ее лица, — прекрасно и безумно больно.
— Меня никто и никогда не любил. Никто и никогда… Ты везучая, Зайка. Живая и везучая.
Она умерла сразу после этих слов. Мгновенно. Как будто кто-то невидимый взял и достал из нее батарейки или нажал на кнопку "Стоп". Взгляд застыл на моем лице, и я сквозь слезы увидела, как пальцы Мадана закрыли ей глаза. Он медленно поднял меня с пола, а я все смотрела на Лису и чувствовала, как пульсирует в ушах ее голос.
"Меня никто и никогда не любил… ты везучая. Живая и везучая".
— Идем, Бабочка. Нам надо торопиться.
А мне вдруг подумалось, что это страшно — вот так умирать, зная, что тебя никто и никогда не любил. Страшно, что о тебе никто не заплачет. А еще страшно, что мы оставляем их здесь не похороненными, выброшенными и забытыми. В этот момент Рик рывком наклонился и всадил ей в голову железный штырь, а меня подбросило от этого грубого вандализма, что-то зашлось внутри в яростном протесте.
— Зачем? — всхлипнула я. — Зачем? Мать твою, зачем? — набросилась на него с кулаками, но Мад схватил меня за плечи и прижал к себе.
— Вирус. Мы все его носим, маленькая. Все. Мы не можем умереть и остаться собой… Уже не можем. Эти твари живут внутри нас и ждут своего часа.
* * *
Я смотрела, как Мадан и Рик обыскивают карманы мертвых ребят, и у самой внутри что-то переворачивалось, дергалось, заходилось в каком-то обреченном предчувствии беды. Впервые мной овладевала паника. Она была схожа с тем самым отчаянием, которое я испытала, когда поняла, что мне нужно отдать Дану Торнам. Безысходность и обреченность, исчезновение веры и надежды на лучшее. Всего лишь десять минут назад нас было пятеро. Всего лишь какие-то проклятые десять минут назад все было иначе. А сейчас они просто мертвые тела… а нас уже трое.
