— Если это все правда, так докажи, — не терпелось перейти к “делу”, но я не позволял себе прикоснуться к Вике даже пальцем. Еще не время. — Один поцелуй способен расставить все по своим места. Убедишь, что тебе наплевать на меня — получишь свободу. Никакого шантажа и угроз судом. Разойдемся как в море корабли.
Минуты тянулись бесконечно долго, пока Вика молчала. Обдумывает предложение или просто издевается надо мной?
— Хорошо, — сухо, будто это некий рядовой аспект наших деловых отношений, а отнюдь не прелюдия к сексу. — Но это будет самый отвратительный поцелуй в моей жизни, — предупредила самым серьезным тоном, который я от нее слышал, — ты же выпил кофе, приправленное солью и перцем, — чуть поморщилась, представляя себе дуэт этих вкусов.
Этого замечания было достаточно, чтобы и забыл о сексе и снова вернулась те сиюминутная ярость.
— Какая же ты…
Она не дала договорить “дрянь” и оборвала меня скучающим тоном:
— Целуй уже, Соболев, пока я не передумала и не…
Неудержимо захотелось заткнуть и ей рот, но ничего более подходящего, чем поцелуй, не нашлось.
17
Глава 17
Андрей
Одного поцелуя достаточно, чтобы я забыл ярость, захлестнувшую меня всего минуту назад. Вика не оттолкнула меня, хотя изо всех сил старалась продемонстрировать неприязнь: отвечала неохотно и небрежно, но постепенно все больше теряла контроль. Поцелуи становились все смелей и томительней. Я опустил ладонь на ее грудь и почувствовала как бешено стучит ее сердце. Внутренне я торжествовал, празднуя победу.
— Ты снова проиграла, — прошептал ей в губы.
Она посмотрела на меня затуманенным взглядом:
— Я ничего не почувствовала, — продолжала играть роль железной леди. Но это выглядело просто смешно. Кого она пытается обмануть?
— Маленькая лгунья, — потянулся к ней, чтобы снова ощутить вкус ее губ. Они заставляли мое собственное сердце биться чаще. Было в Вике что-то неосязаемое, пьянящее. Что-то манило меня. Я уловил уже ставший знакомым тонкий аромат ее духов… Аромат весны: цветения, свежести, чистоты и непорочности. Вика никогда не представлялась мне такой. Возможно, я ошибался.
— Мошенник, — она попыталась отстраниться, но я не позволял ни одному лишнему сантиметру разделять нас. — Мы договаривались об одном поцелуе.
Но я не собирался выпускать ее из рук.
— Достаточно попросить меня остановиться, — продолжал напирать, а она отступать, — только так, чтобы я поверил.
— Остановись, — слово буквально вышибло из нее вместе с воздухом, когда путь отступления закончился тупиком и она резко врезалась спиной в край стола.
— Не убедительно, — подхватил ее за бедра, усадил на массивную столешницу и вклинился между ее разведенных коленей. Ошеломлённая, она делала слабые попытки протестовать, но сдалась, когда я поймал зубами мочку ее уха и чуть потянул. Она наградила меня тихим стыдливым стоном.
Прильнул к шее и провел губами по шелковистой коже, вдыхая ее “весну”. Вика выгнулась мне навстречу и я, схватившись за край, стянул с нее дурацкую толстовку. По ее обнаженным плечам рассыпались темные волосы, и только тогда я осознал насколько ее кожа белоснежна. Словно фарфор. В голову непрошено вторглись мысли, что возможно, сама Вика так же хрупка.
Но все эти размышления превратились в сумбур, когда я добрался до ее груди. Внутренне я улыбнулся: надпись на ее толстовке не обманула. Вика, и правда, как спелый, сочный плод, так удачно упавший мне в руки. И мне не терпелось изучить свою любопытную находку: провел ладонью по ее плоскому животу и устремился еще ниже. Вика вздрогнула, как только пальцы проникли под ткань ее джинс, а затем и трусиков. Попыталась остановить меня, хватая за запястье, но поздно — я уже внутри.
У нее перехватило дыхание, она напряглась всем телом. Но несколько движений — и скованность растаяла, превращаясь в неприкрытое желание. Она уже не думала о самоконтроле или приличиях и покорно отдавалась ощущениям: то томно стонала, то почти вскрикивала. Я же, как наркоман, кайфовал только от одного ее вида. Хотел пить каждый ее стон, каждый крик, и целовал, чтобы они не достались больше никому.
Наконец она подарила мне свой умопомрачительный оргазм, комкая своими тонкими белыми пальцами мой пиджак и цепляясь за меня как за спасательный круг, чтобы цунами, обрушившееся на нее, не унесло ее в открытый океан.
Шторм внутри нее постепенно утихал, она прислонилась лбом к моему, все еще ища опору.
— И сейчас ничего не почувствовала? — дразнил, а хотя сам до конца не пришел в себя. Она облизнула пересохшие губы и грязно выругалась. — Настолько понравилось, Белоснежка? — От смущения на щеках появился румянец, отчего она еще больше похожа на сказочную героиню.
— Иди к черту! — грубо оттолкнула и спрыгнула со стола. Еще мгновение и она вновь облачилась в бесформенную толстовку. — Добился чего хотел? Поздравляю. — Она заведена, рассержена, и как почтенная матрона вещает о добропорядочности и приличиях. — Признаю, меня тянет к тебе физически, но это ничего не значит. Ты отвратительный тип, и я не собираюсь с тобой спать.
А я, напротив, думал о том, что с удовольствием занялся бы с ней сексом прямо сейчас, особенно после случившегося, когда я увидел какой чувственной она может быть. Но видимо, придется еще немного подождать. Хотя если немного надавить на… Нет, так я ее не хочу, она должна сама попросить.
— Я понял, — прервал ее пылкую речь, в которой она могла бы вечно обвинять меня во всех смертных грехах. — Я — отвратительный тип, — согласился, ведь отчасти это правда, — но договор остается в силе, и завтра с утра ты у меня. Верно?
По лицу видно, что она готова послать меня в саму преисподнюю, но нехотя и зло согласилась:
— Верно, — смотрела обиженно, будто я заставил сделать ее то, чего она не хотела. От этого взгляда черных глаз, я действительно начинал чувствовать себя развратной свиньей.
К счастью, моральная экзекуция была прервана вошедшей без стука Дашей. Смерила нас обоих въедливым взглядом и сделала логичные выводы, которые привели ее в бешенство:
— Мы, значит, умираем от усталости, ждем, когда ты соизволишь вернуться на площадку, а ты тут трахаешься! Ты совсем ох*ел, Андрей?! Я готова многое стерпеть от тебя, но это чересчур.
Прежде чем я успел поставить Дарью на место, Вика чуть ли не истерично воскликнула:
— Да не собираюсь я с ним спать! Катитесь все к черту! — Она достала из кармана ключи и швырнула в меня. — На сегодня служение окончено, — громко объявила и вылетела пулей из кабинета.
Вот же бабы дуры!
— Вика! — догнал ее в коридоре.
— Отвали! — отшила, как только я поймал ее за локоть, пытаясь задержать.
Она вырывалась, но я успел вложить в ладонь ключи:
