— Возьми машину.
Градус агрессии сразу упал, взгляд потеплел и в нем отразилось непонимание. Наверное, думает: откуда такая доброта, я же “отвратительный тип”?
— А как же ты? — не удивила, а скорее тронула меня вопросом.
— Мне приятно, что ты переживаешь за меня, Белоснежка, — провел большим пальцем по щеке, и она даже не шарахнулась от меня как от прокаженного, а смотрела большими доверчивыми глазами, — но запомни добрый совет: дают — бери, бьют — беги.
Она все еще выглядит растерянной, потом снова ощетинивается как дикая кошка и шипит:
— Не называй меня Белоснежкой.
Меня нравилось ее дразнить, забавляло, когда она так фыркала, поэтому намеренно повторил:
— Как скажешь, Белоснежка.
Она не выдержала и всплеснула руками:
— Господи, Соболев, я тебя ненавижу!
Она спешно ушла под аккомпанемент моего раскатистого смеха.
Обернулся, чтобы вернуться в студию и закончить с этой утомительной фотосессией, и наткнулся на Дашу.
— Оставил бы ты ее в покое, — она искренне не понимала, зачем мне эта девчонка.
— Думаешь, я не подхожу ей? А мне кажется, мы идеальная пара, — я все еще находился в приподнятом настроении. — Драгоценная Дара, твое дело выглядеть привлекательной и сексапильной на обложке, а остальное оставь мне, в том числе и мою личную жизнь.
Ей не нужно повторять по несколько раз, в таких вопросах она всегда схватывает быстро, поэтому быстро переключилась на излюбленную тему — себя:
— Я устала, когда мы уже закончим?
— Скоро, — обнял ее и отвел обратно в студию под софиты.
Но, как выяснилось, я обманул ее, и еще пару часов мы работали над идеальной картинкой. Перед отъездом Даша предупредила, чтобы я не смел завтра звонить ей раньше двенадцати и тем более тащить на какие-нибудь интервью или съемки в телешоу. В обычных обстоятельствах я бы указал на ее место, припомнил, кто платит за ее красивую жизнь, но устал как собака, поэтому просто отправил на такси домой. Та же машина отвозит и меня.
Пока мы летели по пустому ночному городу, я откинулся на сидение и в памяти по кусочком восстановил произошедшее между мной и Викой. Ощущение как в детстве, когда еще верил в чудеса, и с восторгом доставал из-под елки такой желанный подарок. Сегодня таким подарком почти стала Вика. Я уже развязал праздничные ленточки и осталось только разорвать упаковку. Это чувство не отпускало до тех пор, пока я не перешагнул порог квартиры.
Из гостиной тянуло терпким дымом табака. Я сразу узнал запах далеко не дешевой марки сигарет. Знал я и аромат, который встретит меня, стоит только пересечь комнату и оказаться рядом с этой женщиной. Она всегда появлялась без приглашения, сама решала когда ей приходить и уходить. Чертова кошка, которая гуляет сама по себе. Даже сейчас, сидя в моем кресле, в моей квартире и стряхивая пепел в мою пепельницу, она вела себя как хозяйка дома.
– Привет, — тихо, но уверенно. — Ты сегодня поздно, — отметила, тоном любящей жены, дождавшейся мужа с работы. Но это обман, она никого не любит.
– Фотосессии всегда затягиваются, — взял со стола пачку ее сигарет и, закурив, сел напротив.
– Ты должен больше отдыхать, — произнесла с такой искренней заботой, что любой другой, глядя со стороны, поверил был. Но я не верю.
– Ты же знаешь, я не люблю отдыхать, — выпустил клуб дыма, вытравляя из воздуха успевший добраться до меня шлейф ее духов. Не хочу, чтобы он остался на мне, когда она уйдет.
— Знаю, — коротко согласилась, одним этим словом возрождая некогда существовавшую между нами связь. Она знает много личного обо мне, слишком много.
Но я действительно вымотался за сегодняшний день, и меньше всего мне хотел вести пустые разговоры.
– Елена, что тебе нужно? — надеялся как можно быстрее выпроводить ее.
— Соскучилась, — встала с кресла и оставила истлевшую сигарету в пепельнице. — А ты разве не тосковал по мне?
— Нет, — солгал, глядя прямо в глазу. Но это не та тоска, на которую она надеется. Этой тоски достаточно лишь для мелких манипуляций, но не для подвигов в ее честь, так любимых ею. — Что тебе нужно? — настойчиво повторил вопрос.
— Ты.
18
Глава 18
Андрей
Елена приближалась, ступая мягко как кошка. Я напрягся, готовясь к обороне, будто на меня движется не хрупкая женщина, а банда головорезов. Собиралась коснуться своими наманикюренными ногтями моего лица, но я отклонился и ее рука так и замерла в воздухе.
— Ты жесток, — ее лицо столь же беспристрастно как и голос.
Сигарета выкурена, но мне смертельно хочется достать еще одну.
— Твои уроки не прошли даром, — поднялся с кресла, не позволяя стервятнику кружить надо мной.
— Больней всего ранят те, кого мы любим.
Все слова о любви из ее уст всегда звучат как богохульство. Я никогда не был столь наивен, чтобы называть отношения между нами любовью. Это скорей было болезнью. Затяжной, мучительной болезнью.
— Я никогда не любил тебя. То было нечто извращенное и уродливое.
В следующую секунду она преобразилась, оставляя позади образ ручной кошки и превращаясь в настоящую хищницу:
– Любовь бывает разной.
– Такая мне не нужна.
Она, будто проверяя меня на прочность, медленно пересекла гостиную и остановилась прямо передо мной.
— Уверен?
Я знал все ее уловки, предвидел каждый шаг, но тем не менее позволили ей поцеловать себя. Не смог отказать.
Старался не придавать большее значение этому действу, просто вторил движениям ее губ и языка, и гнал прочь пробуждающиеся воспоминания. Прошлое слишком опасно. Елена искусно притворялась ласковой и покладистой, и уже через несколько минут я ничего не хотел так, как трахнуть ее. Ненавидел себя за это желание, еще больше ненавидел ее.
Развернул ее спиной к себя, схватил за горло. Она решила, что это часть игры и охотно подчинялась. Я же думал о том, что если чуть сильней сжать пальцы на ее шее …
С самой первой встречи я понял, что Елена далеко не святая, но тогда меня это не смущало. Теперь же когда иллюзий не осталось, она виделась мне во всей красе. Меня раздражало как в ней все четко продумано и выверено. Как она не распылялась даже на лишние слова. Не человек с душой и сердцем, а отлаженный механизм, нацеленный на удовлетворение своих потребностей. Капкан, попав в который почти нет шансов выбраться, а если это и удается, то он отрывает от тебя приличный кусок плоти и рана потом еще долго ноет, заживая.
Яростно толкнул ее на диван, рывком задрал платье — это максимум нежности, которую она получит от меня.
