— Спасибо, — прошептала.
Костя не стал строить из себя дурака, сразу понял, что каким-то образом мне стало известно о его "добрых делах".
— Я сделал это не ради благодарности. Не могу видеть тебя расстроенной, — потом невинно пожал плечами, легкомысленно добавляя: — так что я сделал это…
— Ради себя? — перебила его, улыбаясь.
— Говорил же, я — невероятный эгоист.
— И правда, невероятный.
***
Если мы с Костей считали, что любовь — это прекрасно, то наши соседи, застав нас в лифте жадно целующимися и стягивающими друг с друга одежду, осуждающе покачали головами. Но мне было все равно. Я запахнула куртку вместе на половину расстёгнутой блузкой, и, смеясь, выскочила с Костей на лестничную площадку. У чопорных ханжей не могло остаться сомнений, чем мы собирались заняться, стоит только входной двери захлопнуться за нами. Но на пороге квартиры мы наткнулись на препятствие: вытянув ноги, прямо на коврике сидела Аня. Она привалилась головой к двери и с отсутствующим взглядом слушала в наушниках музыку.
— О, вы вернулись! — обрадовалась девушка, заметив нас.
— Могла бы позвонить, чтобы не ждать, — отметила ее промашку.
— Да я не собиралась к вам, — он так и сидела, похоже, не думая подниматься. — Просто гуляла, а потом сама не знаю, как оказалась перед вашим домом. Правда, я не думала…Посмотри на мои лабутены — всю подошву стерла, — она принялась растягивать лакированный ботинок, чтобы продемонстрировать свою потерю.
Подруга вела себя неадекватно, и явно была не в себе.
— Ань, ты чего? — испугалась, что с ней произошло что-то по-настоящему страшное.
— Он бросил меня, — ее голос дрогнул, — Олег бросил меня, — полностью потеряла над собой контроль и разрыдалась.
17. "Это шоу-бизнес, детка"
Я смирно сидела, положив на колени руки со вспотевшими от волнения ладонями, пока Оля тщательно накладывал мне макияж. В любой другой день я бы сделала это сама, но именно сегодня мне меньше всего хотелось ударить в грязь лицом, поэтому доверилась профессионалу. Всё в моем облике должно быть идеально. Пообещала самой себе, что не дам Косте ни одного повода краснеть за меня.
Оля, видя мой мандраж, пыталась отвлечь разговорами, и на короткое время это помогало, но громкие голоса и смех из соседней комнаты снова возвращали меня к мыслям о предстоящем событии.
Группа «Адамас» в полном составе должна была прибыть к концертному залу, где будет происходить церемония награждения, поэтому музыканты уже давно собрались в нашей с Костей квартире и расслабленно дожидались выхода, и меня. Они не в первый раз бывали на подобных церемониях, и не воспринимали сегодняшнюю, как нечто особенное.
Парни шутили над тем, какая из «звезд» удивит своим эпатажным нарядом, какая выкинет что-нибудь сумасбродное или кто победит в той или иной номинации, а кто уйдет ни с чем, так и не забрав ни одной награды. Наверное, единственное, что их действительно волновало, это собственное выступление. Организаторы Премии придумали группе грандиозное шоу с видеорядом и спецэффектами, и парни переживали, что что-то может пойти не так.
Помимо этих обсуждений я прекрасно слышала подбадривающий женский голос — Аня. Вот уже неделю, как она жила у нас. В тот день, когда мы с Костей застали ее у дверей квартиры, она долго ревела у меня на плече, а потом заключила, что не вернётся домой, «где все напоминает об этой свиноте», и выглядела такой несчастной и разбитой, что я предложила ей остаться, за что потом часто слышала от Кости недовольное ворчание.
Подруга впала в депрессию и создавала в доме атмосферу тоски и уныния, а стоило ей увидеть любое наше с Костей проявление чувств друг к другу, как она начинала плакать и повторять, что «и у нее такое было, но она всё потеряла».
Поначалу Костя молча терпел притеснение в собственном доме, сочувствуя переживающей болезненное расставание девушке, но уже где-то через неделю такой жизни начал сдавать позиции. В те редкие моменты, когда нам выпадало счастье побыть наедине, он ненавязчиво интересовался, когда уже Аня съедет.
Я любила Аню, но порой и меня тяготило ее присутствие, но она страдала, и я не могла ее бросить в таком состоянии. К тому же я верила, что она скоро придет в себя, станет прежней и вернуться к нормальной жизни. И к себе домой.
Аня не вдавалась в подробности причин их расставания с Олегом, я и не давила, чтобы еще больше не усугублять ситуацию. Один раз я позвонила Олегу, и, рассудив, что он как мужчина более стойко он переживает разрыв, напрямую спросила, почему он бросил Аню.
— Мне не нравилось к чему шли наши отношения, — скупым на эмоции прозвучал его голос в телефонной трубке, — и я решил оборвать их сейчас, пока все не зашло слишком далеко, и нам не было в разы больнее.
Для меня было дико слышать, что можно разойтись, любя. Может, я наивна, но мне казалось, что неровности в отношениях можно подкорректировать, если постараться. Надо бороться за любовь, а не душить ее. Олег поступил жестоко, не только по отношению к Ане, но и к себе. Я не понимала и не одобряла его решения.
Пример неудачных отношений друзей заставил меня снова задуматься о нас с Костей.
Оля уже собирала свой волшебный чемоданчик с косметикой, когда в комнату заглянул он сам.
— Пора выезжать, — торопил.
Я знала, что он давит на меня только потому, что давят на него. Ему звонят каждые пять минут, уточняя время. Все расписано посекундно. Прямой эфир — никто не имеет права облажаться.
— Это я долго возилась, — вступилась за меня Оля — добрая душа, — но Маргарита Александровна уже готова.
— Спасибо, — улыбнулась моей спасительнице. — И зови меня Ритой, — девушка была моей ровесницей, если не старше и такое обращение вызывало у меня неловкость.
— Хорошо, — просияла девушка, не ожидавшая, что нас может связывать не только работа, но и дружба.
Оля тихо, как умеют это делать только закадровые работники, выскользнула из спальни, пока Костя оценивал качество ее «работы».
Надо сказать, я была сама на себя непохожа. Зеркало говорило, что я выглядела изысканной утонченной леди, а не обычной студенткой. Мне нравилось, но я не никак не могла привыкнуть к изменениям. Ведь хорошо выглядеть недостаточно, теперь надо соответствовать образу, а я боялась оступиться на жутко неудобных туфлях, которые со знающим видом посоветовала Аня. Но Костя, кажется, обо всем этом и не думал, и с удовольствием любовался мной.
— Я же говорил, что ты настоящий бриллиант, — осторожно обнял меня, боясь что-нибудь испортить в моем так тщательно и долго создаваемом Олей облике.
— А я и забыла, что ты у нас Мастер, — скрывала смущение под маской иронии.
— Я бы тебя поцеловал, но ведь нельзя? — с сожалением вздохнул, догадываясь, что за испорченный макияж ему влетит не только от меня, но и от Оли.
