Я просто остановилась посреди парка, чтобы подышать. Глубоко, шумно, полной грудью. Сейчас он захотел меня, но завтра забудет, увидев другую красавицу. Возможно, более сговорчивую. Даже если бы аль-Зарах предложил единым махом решить все мои проблемы, оградить от всего — я бы никогда не согласилась. Никогда. Ни за какие обещания и богатства. Нет богатств, способных оправдать такое отношение к женщине. Консервативные мудрецы Тахила и по сей день считают, что у женщин нет души. За столетия мало что изменилось. В цивилизованном обществе подобное невозможно.
Но как он смотрел… Это околдует любую. Эта магия в их горячей крови, в их нагретых солнцем песках. В их жестах, в их словах. Но все обман: красивые обещания скрывали ужасную реальность, в которой женщина была всего лишь вещью. Говорят, в Тахиле все еще процветает работорговля. Негласно. Но людей по-прежнему покупают и продают, как сотни лет назад. Как скот.
Я купила стаканчик мятного лимонада из летучего автомата и выпила залпом, заглатывая крошку колотого льда. Будто нырнула в холодную воду. Так стало лучше. Больше не хочу думать об аль-Зарахе. Пусть катится к черту вместе со своей моралью. Одна проблема решена, но отвратительно было осознавать, что она не единственная. Зарах и его проклятый подарок смешали все мысли, но вопросы оставались. Много неприятных вопросов.
Утром я безоговорочно поверила словам Мартинеса, испытала такое облегчение, что о многом забыла. Но забыть — еще не значит решить. Он утверждал, что грабителей спугнули… Пусть так. Странным казалось другое: у них было время и желание вспороть постель, что само по себе бред, но не хватило мозгов выгрести драгоценности в хлипком незапертом ящичке туалетного столика. На это ушло бы меньше минуты… Драгоценности департамента подлежат описи, и не обнаружилось ни единой пропажи. Мартинес сказал, что ограбили квартиру этажом выше… Что же забрали там, если их не интересовали драгоценности?
Я уже выходила из ограды парка, и дом, в котором находилась служебная квартира, хорошо просматривался через оживленный перекресток. Едва ли предоставится шанс лучше. В квартиру я, конечно, не пойду, она, наверняка, опечатана, а вот глазастая миссис Гросвел… Главное, чтобы она еще не ушла — ее сменщица была вовсе не такой приветливой и разговорчивой. Да и ничего не могла знать.
Решение появилось быстро. Я дошла до ближайшего торгового центра, купила коробку термолистого чая и решительно вошла в подъезд.
— Мисс Абьяри!
Миссис Гросвел «выплыла» из своего аквариума и мелкими шажками засеменила ко мне на толстых устойчивых каблучках. Несмотря на года, она все еще была кокеткой. Радушно улыбалась идеальными искусственными зубами:
— Здравствуйте, милая. Как же мне жаль, что так вышло. Ах, как жаль.
— Добрый день, миссис Гросвел, — я улыбнулась как можно приветливее. — Я была неподалеку и решила зайти поздороваться. Надеюсь, вчерашнее происшествие никак не отразилось на вашем здоровье. Это волновало меня.
Консьержка доверительно тронула мою руку сухими, как пергамент, белыми пальцами с красным маникюром:
— Все в порядке, милая. Всякое бывает. Что такое жизнь без потрясений…
Я достала коробку с чаем, заметив, как жадно миссис Гросвел наблюдала за моими движениями:
— Небольшой презент от меня. Термолистый чай. Очень хорош для лица. Думаю, вы помните, — я вновь многозначительно улыбнулась.
Консьержка вцепилась в коробку:
— Конечно, помню, моя дорогая. Не стоило вам так хлопотать… Как жаль, мне сказали, что вы съезжаете.
— Да, так решили, — я кивнула. — Мне тоже жаль.
— Конечно, конечно. Такая неприятность. Кто бы мог подумать. Я работаю консьержкой без малого тридцать лет. Никогда такого безобразия не было. Никогда. Но, говорят, ничего не украли.
— Этажом выше тоже ничего не украли?
Миссис Гросвел нахмурилась:
— Этажом выше?
Я кивнула:
— Говорят, ограбили квартиру этажом выше.
Консьержка замотала головой:
— Вы что-то путаете, мисс. Этажом выше все в порядке. Безобразие только в вашей. — Она заговорщицки понизила голос и вновь доверительно коснулась моей руки: — Сколько шуму было ночью, я глаз не сомкнула. Два раза показания фиксировали. Даже ваш мистер Фирел приезжал.
Я похолодела:
— Мистер Фирел? Вы уверены?
Миссис Гросвел кивнула:
— Как же вам повезло, моя милая! Мистер Фирел — такой мужчина! Еще лучше, чем по телевизору! Мой мистер Гросвел много-много лет назад был даже чем-то похож на него. Высокий, статный. — Консьержка приосанилась: — Да и я тогда была ничего. Красавица! А уж любил меня… Но и ревновал страшно. Не приведи вам, дорогая моя, такого ревнивца. Это чистый зверь. Себя изводил, меня изводил, потом, как водится, каялся. А я прощала — как не простить?
Я рассеянно кивала, не слушая эту болтовню. Мартинес солгал? Или консьержку просто не ставили в известность? Из-за служебной квартиры, конечно, подняли все службы, и она поняла по-своему… Но что здесь делал Фирел?
— … А вы, дорогая моя, послушайте совет старой женщины. Уж у меня глаз наметан. Какой такт, какая сдержанность. Не упускайте его. Такой мужчина один на миллион. Это все равно, что в лотерею выиграть, милая моя.
Я наспех распрощалась с миссис Гросвел, стараясь поскорее уйти. Не хочу, чтобы меня здесь увидели. Кто-то лгал. Но зачем? Мартинес просто хотел меня успокоить, поэтому сказал про вторую квартиру? Или так приказал Фирел?
Едва успокоившись, я вновь терялась в догадках. Что бы не говорила миссис Гросвел, она права в одном: я должна зацепиться за Фирела. Он — моя защита. Единственная возможная защита. Я не могу больше терять время — я должна соблазнить его.
20
Я вернулась к торговому центру в районе Центрального банка и включила коммуникатор. К счастью, никаких извещений или входящих звонков. Но не думаю, что мое исчезновение осталось незамеченным, если охрана на выходе так расспрашивала о маршруте. Ладно, на все упреки ответ один: не знаю. Я так увлеклась покупками, что не заметила сбой. Дарка любила повторять: «Если тебя поймали за руку, оторви руку и скажи, что не твоя». Раньше мне это казалось несусветной глупостью — теперь я так не думала. Не знаю, не слышала, не видела — самый лучший ответ в сложной ситуации. Он лучше оправданий или неумелого вранья. В конце концов, не станут же меня пытать.
От последних событий голова шла кругом. И только теперь я вспомнила, что кроме кофе и лимонада в моем желудке с самого утра не было ни крошки. Что ж… разгрузочный день — не самая великая из бед. Настоящим кошмаром было то, что я вызвала Фирела на разговор. Поторопилась. Кто же знал… Теперь мне попросту нечего ему сказать, потому что я не намеревалась ни в чем признаваться. Выход один: обставить все так, что я выдумала предлог для того, чтобы остаться с ним наедине. Больше вариантов не было. В другое он попросту не поверит.
