Мне не давало покоя его лицо. Отвратительное сальное лицо с характерной родинкой над правой бровью. Все время казалось, будто я его где-то видела. Когда-то давно. Или впрямь все лысые как близнецы? Его представили как главу геологической разведки. Наверняка Мурена знал отца. Может, приходил к нам домой… Но если бы он приходил — я бы его запомнила. Такие рожи не просто стереть из памяти.
Я многократно перебирала в голове людей, которые приходили в наш дом. Мало, очень мало. Из-за вечных разъездов. Лишь очень редкие командировочные из геологического ведомства. Даже с немногочисленными друзьями отец общался лишь через коммуникатор. Порой запирался в кабинете с бутылкой виски, и я слышала из-за двери лишь гул разговора. Он называл это посиделками. Я всегда смеялась, потому что это название казалось мне совершенно женским.
Но в эту старую жизнь Мурена не вписывался. Память каждый раз упрямо подсовывала одну и ту же сцену. В тот вечер я возвращалась домой. Болтались в Даркой по улицам Муравейника дотемна. У подъезда стоял новый эркар на сирадолитовом движке. Бесшумный и блестящий. Из Большого Каварина — в Муравейнике таких не было. Я поднялась к отцу в мастерскую, сказать, чтобы он шел ужинать, но застала ужасную картину. Незнакомые люди, кажется, четверо. И отец, который стоял у стены, выставив открытые ладони. Такой жест делают, когда хотят что-то остановить, отгородиться. Папа увидел меня и выгнал. Грубо, повысив голос. Почти истерично. Велел идти домой. Он никогда не кричал. И голос не повышал. Я спустилась со ступенек мастерской, прошла мимо эркара. Дверца была приоткрыта, и я увидела сидящего на пассажирском сиденье мужчину, укрытого тенью.
Тогда я просто прошла, не слишком вглядываясь. Но теперь мне казалось, что я разглядела лысый череп и родинку над бровью. Отец тогда вернулся совершенно потерянный. Долго плескался в ванной за закрытой дверью, но мне ничего не сказал. Это было за пару дней до его ареста.
Но я не была уверена. Ни в чем не была уверена. Я слишком хорошо знала силу воображения, когда мозг охотно замещает действительное желаемым или надуманным. Можно уверить себя в какой угодно чуши, и она станет казаться правдой. Стоило мне услышать о чужой болезни — и начинало болеть все то же самое. Говорят, даже бывает ложная беременность со всеми физиологическими особенностями. Но причина лишь в голове. Мурена мне не понравился. Просто не понравился. И то, как он смотрел на Дарку…
Я старалась гнать эти мысли. Сосредоточилась на выборе наряда, на макияже. Несколько раз перерисовывала стрелки. Удивительно, но правый глаз все время выходил криво, хотя я могла нарисовать эти проклятые стрелки чем угодно в полной темноте. Чтобы забить пустоту, включила телевизор — дистанционные продажи. Глупая круглосуточная трансляция, где воодушевленные ведущие с приклеенными улыбками и стеклянными глазами впаривают всякий хлам. Кажется, сегодня был день ювелирки. Ведущая крутилась перед камерами, демонстрируя на тронутой возрастом шее пошлую штампованную подвеску из белого металла с желтым сердцем из янтаря. Редкая безвкусица. Если бы Пол увидел на мне подобное… Нужно выпросить мой кулон. Это моя вещь, только моя. И должна быть у меня. Не думаю, что он откажет.
Я шла по аллее парка, слушая, как каблуки стучат по плитке. Теплая солнечная осень. Я щурилась даже сквозь защитные очки с лучшим покрытием, вдыхала аромат опавшей листвы. Остановилась и немного присела, наблюдая, как Лео, раскинув руки, с визгом несся мне навстречу. Он привычно обхватил мои колени, сдавливая со всей силы.
Я потрепала его по золотистой макушке:
— Привет, Львенок!
Кейт спешила следом. Я замечала, как с каждым шагом вытягивается ее лицо. Наконец, она остановилась, взглянула из-под опущенных очков мне за спину:
— А это что еще такое?
35
Я усмехнулась, но улыбка вышла натянутой. Сама не могла привыкнуть, но была не в силах что-то с этим поделать.
Кейт вернула очки на место, многозначительно хмыкнула:
— У тебя теперь охрана?
Я инстинктивно обернулась на двоих в сером. Будто размножили Мартинеса. Создавалось впечатление, что их штампуют где-то на секретном заводе, как консервные банки. Будто они не рождаются, не вырастают, а выходят прямо с конвейера, минуя все стадии взросления. И неизменно в формально-сером. Смит и Айзекс. И хоть убейте, я не могла разобрать кто из них кто. Точнее, не слишком хотела из какого-то детского упрямства. Каждого из них называла просто «агент». И все мечтала не замечать, но это не получалось. Они будто шумно сопели в затылок.
Фирел был категоричен. Просто поставил перед фактом, не желая слушать никаких возражений. Он решил, что так нужно. Точка. После того случая с мнимым ограблением. Или после самовольного отключения коммуникатора… Этих двоих точно не отключишь. Теперь они неотступно следовали за мной, едва я покидала пределы квартиры. Но я в последнее время почти не выходила. Слоняться по городу в компании этих двоих не было никакого желания — с такой свитой я привлекала слишком много внимания, чувствовала себя выставленной в витрине. Кажется, Пол этого не понимал. Точнее, он наверняка даже не задумывался об этом.
Я, наконец, кивнула и страдальчески выдохнула:
— Как видишь. Фирел запретил мне выходить без охраны.
Кейт завистливо присвистнула и ткнула мне в живот кончиком лакированного ногтя, покручивая:
— Ты теперь важная персона. — Она заглянула мне через плечо: — Надеюсь, твои амбалы не станут меня обыскивать?
Я хмыкнула:
— Издеваешься? Но… если очень хочешь, я могу это устроить.
Она скривилась:
— Вот уж спасибо. — Кейт покачала головой: — Расскажу в департаменте — девки сдохнут от зависти. Особенно Эрика Туссен. Знала бы ты, как она тебя ненавидит за Фирела.
Мы рассмеялись.
— Фирела не отдам, а этих двоих с радостью обменяю.
Лео потянул меня за край юбки:
— Мелисса, а у них есть оружие.
Я щелкнула его по носу:
— Есть, дорогой.
— А они мне покажут?
Я потрепала его по макушке, обернулась:
— Агент.
Один из серых приблизился.
— Вы можете показать этому молодому человеку свое оружие?
Он даже головой не качнул, стоял истуканом:
— Это против правил, мисс Абьяри.
— Даже в виде исключения?
— Не положено, мисс.
Я вздохнула и обняла Лео:
— Видишь, милый, никак нельзя. Это очень серьезные дядьки. Лучше беги, найди летучку. Купим лимонада и твоих любимых булочек.
Лео тут же просиял, всучил Кейт школьную сумку и понесся по аллее. Мы медленно зашагали следом, я лишь обернулась, проследив, чтобы охрана оказалась на достаточном расстоянии.
