Я покачала головой:
— Насильно. Меня привезли сюда обманом. Насильно заперли в гареме.
— Тебя обменяли на мое расположение. На расположение Тахила. Отдали не раздумывая. Восхваляя твои достоинства. — Он сверкнул белыми зубами: — Где твоя хваленая свобода, о которой ты так любила рассуждать, Амани? Ты все еще мнишь себя свободной? Тебя продали, как верблюдицу. В Тахиле торгуют людьми открыто, ничего не скрывая. Твой же цивилизованный Альянс торгует «из-под полы», кажется, так у вас говорят. Но торгует. Отрицает, но торгует. Осуждает, но торгует. Думаешь, ты одна? Женщин отдают весьма охотно. Мало того — предлагают сами. — Он погладил мою щеку: — Должен признать, что в Альянсе очень красивые женщины. Но ты, Амани, самая красивая их всех, что я видел. Поэтому ты моя.
Я покачала головой и сама удивилась собственной наглости. Кажется, я лишилась рассудка.
— Я ваша пленница, А… — я осеклась. — Но я не ваша женщина.
— К чему это глупое упорство, Амани? Хранишь верность советнику Фирелу, который первым согласился продать тебя?
Аль-Зарах лгал. Бессовестно, нагло. Ни на миг, ни на мгновение я не поверю, что Пол причастен к этому. Только не Пол. Я покачала головой:
— Не верю. Никогда не поверю. Это департамент. Центр. Миссис Клаверти.
— Это лишь твои глупые иллюзии, Амани. Не испытывай моего терпения. Иначе дворец Хазин покажется тебе земным раем в сравнении с тем, что я могу тебе уготовить.
— Ваш бог поразит меня молнией?
— Всевышний отвернется от тебя. Как и я. И тогда… мне уже будет совершенно все равно, останешься ли ты так же прекрасна. И как долго продлится твоя жизнь. Завтра начинается неделя сарим — сам Всевышний подталкивает тебя. И пока еще оберегает. Неделя сарим — лучшее время для обращения в веру. Лучшее время для смирения. Но неделя сарим закончится, Амани, и тебе придется делать выбор. Разделить со мной ложе или пожинать плоды своего глупого упрямства. Я снисходителен к тебе, как к иностранке, не понимающей тонкостей нашего менталитета. Но мое снисхождение не продлится вечно.
Хотелось сказать, что неделя ничего не изменит, но это было бы совсем глупо и безрассудно. Надежды аль-Зараха — мое время. Его упоминание о Фиреле лишь укрепило мою веру в то, что Пол не причастен. Я клялась ему. Сейчас все слова значили гораздо больше. Сейчас слова стали не просто словами.
Я лишь покорно опустила голову и потупила взгляд — пусть хотя бы считает, что я колеблюсь. Аль-Зарах подцепил пальцем мой подбородок и заглянул в лицо:
— Не надейся на чудо, Амани. Не подкупай меня ложным смятением. Тебя спасет только покорность. Неделя — краткий срок. Но за неделей бесконечность, которая окрасится в тот цвет, в который ты пожелаешь.
52
Меня всю ночь преследовал тихий обволакивающий голос. Я задыхалась, металась на влажных простынях между воспаленным сном и призрачной явью. Будто накануне выпила кофе. Но когда открыла глаза, солнце уже бросало на мозаичные плитки пола ажурную тень решетки.
Я приподнялась на подушках, коснулась ладонью влажного лба и вновь легла. Затылок ломило.
— Со священной бидайей, муфади. Да пошлет Всевышний нам свое благословение.
Я повернулась на голос и порывисто села, с удивлением увидев Бахат.
— Что такое бидайя?
— Благословенный понедельник недели сарим, нимат альжана.
Бахат подошла к накрытой цветным шелком клетке с птицей и сдернула покрывало. Канарейка встрепенулась, запрыгала с палки на палку и тоненько запела, радуясь солнцу.
Теперь я ясно увидела, что лицо Бахат обожжено. Правая щека бугрилась отвратительными бледно розовыми рубцами. Я невольно отвернулась, содрогнувшись. Какое-то время молчала. Наконец, подняла голову и вновь взглянула в изуродованное лицо:
— А где Шафия?
— Теперь я буду прислуживать тебе, муфади. Меня зовут Бахат.
Я кивнула:
— Да, я знаю.
Я умылась в маленькой ванной, благо, эти варвары знали, что такое водопровод. Бахат подала мне платье, помогла одеться. А я все время смотрела на ее руки и каждый раз замирала, видя увечье. Хотелось спросить прямо, но я не решалась. Так я ее только спугну.
Бахат вышла распорядиться о завтраке, и я ненадолго осталась в одиночестве. Смотрела через оконную решетку, и в которой раз видела одно и то же: лазурь чистейшего неба и клочок мощеного плиткой внутреннего двора. Канарейка и то видела больше за пределами своей тюрьмы.
Я не хотела завтракать. В горле стоял ком. Я была сыта духотой и невыносимыми пряными запахами, но завтрак сейчас был лучшим способом приблизиться к Бахат. Я села на тахту рядом с накрытым низким столиком и ждала, когда та нальет кофе в маленькую расписную чашку. Бахат отставила кофейник с тонким длинным носиком и встала поодаль, в нескольких шагах.
Я подняла голову:
— Будешь стоять и смотреть, как я ем?
Бахат не распознала слету ловушку в моих словах — я говорила вовсе не на тахве.
— Так положено, муфади.
Она ответила, но только теперь поняла, что попалась. И побледнела еще больше.
Я с трудом сдержала улыбку:
— Ведь ты из Альянса?
Она замялась, опустила голову, но тут же вздернула остренький подбородок:
— Не имеет значения, откуда я, муфади. Гораздо важнее — где я. На благословенной Всевышним земле.
— Значит, ты счастлива здесь?
— Я всем довольна.
Я пожала плечами, отхлебнула кофе и отставила чашку. Кофе в этой духоте — выше моих сил. Единственное, что я хотела — газировки со льдом. Не смотря ни на что. Даже жестокий урок не изменил моих вкусов.
— Меня зовут Мелисса. А тебя?
— Бахат, муфади.
— Так тебя назвали здесь. Но до этого ты носила другое имя.
— Другое имя принадлежит другому человеку. И я не хочу это вспоминать. Я жила в темноте.
— А сейчас?
— А сейчас я под защитой Всевышнего.
Я не могла понять, что это. Маска для того, чтобы выжить, или здесь ей впрямь так промыли мозги?
— Как ты оказалась здесь, Бахат?
— Всевышний указал путь. Но я была глупа, и не сразу сумела это понять.
Я открыто посмотрела в ее лицо:
— Ты, правда, веришь в то, что говоришь?
— Разве можно не верить в истину, муфади? Все приходит со временем. И ты тоже однажды поймешь, как глупа была прежде. И обретешь спокойствие, нимат альжана.
Вот теперь я поняла… Толстая Масабих подсунула мне проповедника. Неужели, впрямь надеется, что мои воззрения сможет изменить фанатик-ренегат? Как вообще во все это можно всерьез верить?
