“И он в таком виде собирается сражаться?” — возмутилась Тания, а в груди неприятно сдавило от тревоги за неразумного валарийца.
Кирьян поднял голову, встретился взглядом с юной атшарой и с мрачным видом кивнул. Девушка ответила едва заметной улыбкой и смущённо отвела взгляд, устыдившись, что её застали за пристальным разглядыванием.
— Кирьян, а Кирьян, — с тревогой в голосе позвал Скарт. — Что-то я больше не хочу, чтобы ты дрался с Жаргалом.
— Зато я теперь хочу, — безрадостно ответил Кирьян.
— Послушай, мы ведь собирались отправиться путешествовать.
— А теперь мы собираемся надрать задницу ещё одному барсагу, мне как раз до ровного счёта не хватает одного.
— Да что ж ты такой упёртый? — застонал Скарт.
— А вот не надо было пытаться не пускать меня на турнир, на который я и сам не собирался ехать, — сквозь зубы процедил Кирьян и недобро зыркнул заплывшим глазом на барсага. — Теперь вот нате вам, получите.
Вчера вечером, когда они сцепились с барсагами в таверне, в процессе драки внезапно выяснилось, что всё это, оказывается, было затеяно с целью задержать валарийца и не дать ему явиться на турнир вовремя.
— Но так ведь нельзя! Мы ведь раненые. — Скарт машинально поправил съехавшую повязку на лбу и сморщился от боли, потому что кусок ткани снова прилип к ране. — И не спали всю ночь. И вообще...
— Не переживай! — успокоил друга Кирьян. Он поднял руку в приветственном жесте и громко сказал: — Желаю здравствовать и процветать атшарскому роду долгие лета. — Поклонился и поздоровался с родителями, которые с тревогой смотрели на него.
Жаргал оттолкнул от себя своего подручного и зло прокричал сопернику:
— Твоё появление уже ничего не значит! Но я ценю, что ты приехал поздравить меня лично.
Кирьян даже бровью не повёл, спокойным тоном продолжал:
— Я, Кирьян Горен, прибыл для участия в турнире.
Жаргал засмеялся:
— Ты опоздал, Кирьян Горен. Список закрыли пополудни.
Вперёд выступил Фальвазар и громко заявил:
— Все правила соблюдены. Кирьян Горен успел записаться за миг до того, как волшебники запечатали свиток.
Тагира дотронулась до руки мужа, и хоть внешне по ней нельзя было определить, какие она испытывает чувства, но одно лишь прикосновение сказало Роргу о многом, он облегчённо вздохнул и едва заметно улыбнулся гостю.
Зато на Жаргала страшно было смотреть: его лицо сделалось серым, а глаза пылали ненавистью.
— Объявляю начало турнира, — торжественно провозгласил Рорг для зрителей и обратился к участникам: — Можете начинать.
Кирьян посмотрел на барсага и спокойно спросил:
— До первой крови?
— Нет, — Жаргал надменно усмехнулся. — Биться будем до смерти. — Многозначительно повёл бровью и добавил: — До твоей смерти.
— Как скажешь, — бесстрастно согласился Кирьян и пошёл на своё место.
А Скарт, забегая то с одной стороны, то с другой, давал напутствия.
— Следи за его левой рукой. Все знают, Жаргал в совершенстве владеет обеими руками, но левую всегда припасает на вкусненькое и неожиданное для своих противников, когда полностью измотает их. И береги своё плечо, а то вдруг снова вылетит, заживление ведь не завершилось. И ещё, не давай, чтобы он тебя ткнул в рану на руке, она едва затянулась.
Кирьян резко остановился и недовольно посмотрел на друга.
— И ты прекрасно знаешь, — как ни в чём не бывало продолжал Скарт, помогая принцу снять верхнюю куртку и подавая меч, при это вроде бы не замечая направленного на него взгляда. — Лучше вначале двигаться не столь стремительно, а то...
— Хватит уже, — твёрдо сказал Кирьян, принимая оружие и вытаскивая меч из ножен. — Ведёшь себя, как квочка над беспомощным птенцом. Что ж я, впервой буду стоять с оружием? — Дотронулся до плеча друга и прошептал: — Всё будет хорошо, — и даже смог улыбнуться. — Давай уже, иди отсюда.
Горны протрубили первый раз. И Скарт без оглядки помчался к зрительским подмосткам. А мужчины на арене напряглись в ожидании второго горна. Казалось, время остановилось, а вокруг всё замерло, даже животных и птиц не было слышно.
Тания подалась вперёд и до боли вцепилась руками в перила. Но как она ни старалась подготовить себя к этому зрелищу, всё равно то, что начало твориться на арене, потрясло её до глубины души.
Поединщики под звук горна одновременно бросились в атаку, и словно две скалы с глухим звуком сшиблись между собой, скрестив оружие и высекая снопы искр, заставив зрителей вздрогнуть, а юных катьярок — испуганно вскрикнуть.
Противники отскочили в стороны, но тут же, без промедления, ринулись навстречу друг другу, закружились в безумном ритме по площадке. И с каждым разом движения их становились всё быстрее и быстрее, а в какой‐то момент их темп достиг такого предела, что глаза просто перестали замечать перемещение оружия.
Казалось, прошла целая вечность, а соперники всё бились и бились.
Но вот снова звучит зловещий горн, и два воина — валариец и барсаг — молниеносно перевоплощаются в зверей и дальше уже продолжают драться в таком виде. И теперь перед изумлённой публикой на арене мелькают две неуловимые фигуры: одна золотая, как песок арены, а другая — белая, словно всполох на солнце. Звери безжалостно ранили друг друга до крови. И казалось, конца и края не будет этому безумству.
А зрители, словно единый организм, замирали, когда валарийцу грозила опасность, и издавали облегчённый вздох, если тому удавалось избежать удара или увернуться от клыков барсага.
Тания от страха забыла, как дышать, лоб покрылся холодным потом, а сердце то замирало, то принималось так сильно биться, что ей казалось, ещё немного, и непременно свалится в обморок. Она изо всех сил старалась не смотреть, но продолжала стоять с распахнутыми глазами, до боли вгрызаясь внезапно отросшими когтями в дерево, которым были украшены перила балкона.
Словно издалека услышала голос Алерия, но не поняла, спрашивал он или сообщал очевидное.
— Кирьян серьёзно ранен.
— Вижу, — удручённо проговорил Дайрин и пошёл на другой конец балкона. — Это очень плохо.
Катьяры, валарийцы, советники — все, кто находился в королевской ложе, дружно перешли на другую сторону балкона. И лишь юная атшара осталась стоять на месте, не в силах сдвинуться с места и глядя перед собой застывшим взглядом.
Теперь и Тания заметила, что золотая пантера припадает на переднюю лапу и поджимает её всякий раз, как появляется такая возможность. А барс, словно почувствовав слабину соперника, ужесточил своё нападение, хотя и сам был серьёзно ранен.
Кто-то тихонько всхлипнул рядом. Тания усилием воли заставила себя повернуть голову. Мать Кирьяна не пошла со всеми, и тихо плакала, отойдя от перил балкона. Филирина просто не могла больше смотреть на это. Она уже давно заметила, что её ребёнок ранен и едва держится на лапах. Закрыла глаза и заломила руки, призывая духов предков своего рода, чтобы они помогли её сыну.
