– Вот и я не знаю.
С Олегом, как, впрочем, и с Олей, я общалась гораздо меньше, чем с остальными. До сих пор впечатление о них у меня было поверхностным. Олег заметно выделялся на фоне остальных парней: каштановые вьющиеся волосы, которым позавидовала бы любая девчонка; выразительные черты лица, тонкокостность. Неудивительно, что он подрабатывал в качестве модели – с такими данными или для фото позировать, или сказочного принца в кино играть. Складывалось впечатление, что он и внутри был таким же, как снаружи – недосягаемым, вечно задумчивым и слегка меланхоличным. В отличие от сестры, которая казалась более бойкой и пробивной.
Осознав, что слишком долго его рассматриваю, я кашлянула и спросила:
– Почему тебя так нервирует общение Оли с Киром? Понимаю, она твоя сестра, а близнецы вообще всегда близки между собой, но он ведь неплохой парень.
– Дело не в нем, – спустя недолгую паузу произнес Олег. – В Оле. Она всегда любила дурить головы парням… та еще вертихвостка и манипуляторша. И оторва. А в последнее время я ее не узнаю. Кир же ей никогда не нравился, а тут вдруг поощрять его стала. Ведет себя, не как обычно – в комнате подолгу запирается, замкнутая какая-то… от меня отдалилась.
На его лице проступили горечь и досада.
– Так может, в этом все дело? – осторожно заметила я. – Ты привык, что вы всегда вместе, а она вдруг стала от тебя отдаляться. Может, она просто, наконец-то, влюбилась?
Олег недоуменно на меня вытаращился, практически разрушив всю свою утонченную меланхоличность.
– Ты просто ее не знаешь, – возразил он.
Я не стала спорить, доказывая, что людям свойственно меняться, и что влюбиться может каждый. Что влюбленность приходит внезапно, независимо от того, хочешь ты этого, или нет. Просто накрывает тебя с головой, и ты даже опомниться не успеваешь, как уже тонешь в этом огромном штормовом море…
И мост, и пруд этим вечером выглядели совсем не устрашающе. Наверное, потому что я шла по мосту не одна, а полосатую ленту, огораживающую место преступления, уже сняли. В итоге смерть того мужчины списали на забредшего в деревню дикого зверя – хотя было установлено, что умер он, захлебнувшись водой, а вовсе не от ран.
Почти дойдя до конца моста, я, помимо воли, замедлила шаг и бросила взгляд на водную гладь. Она была такой ровной, практически зеркальной в тех местах, где ее не покрывал бархатистый ковер тины. Почему-то подумалось, что если лечь на этот ковер, то он удержит, не позволит пойти ко дну, а водная прохлада окажется ласковой и приятной. Лежа на поверхности пруда, так удивительно смотреть на рассыпанные по небу звезды, похожие на мелкую вафельную крошку. Так спокойно…
– Ты идешь? – позвал Олег, уже перешедший мост.
Очнувшись от наваждения и удивившись своим странным мыслям, я поспешила за ним.
Следующий день я провела дома. Пыталась вытащить на прогулку Анжелику, но она сонным голосом заявила, что сегодня не собирается выползать из кровати и окатила меня негодованием за то, что разбудила ее в такую рань. Я не обиделась, хотя часы в это время уже били полдень.
Майкл работал над рассказом, Джек носился где-то во дворе, а я сидела за ноутбуком. Рядом на столе стоял уже давно остывший чай и лежал блокнот, в котором я делала пометки.
Разделавшись с домашним заданием, собиралась посмотреть какую-нибудь комедию, но внезапно передумала и ввела в поисковую строку совсем другой запрос.
Я шерстила всемирную паутину, ища любые упоминания о водной нечисти. В мифологии разных стран ее разновидностей приводилось так много, что можно было легко запутаться. Морские девы, ундины, русалки, мавки, нингё, азраи, юды, сирены – и это только малая часть. Что примечательно, все они значительно различались между собой. Одни оказывали людям помощь, другие вели их к гибели; каких-то люди в былые времена почитали, а каких-то боялись.
Но чем больше я читала, тем отчетливее становилось ощущение, что все это имеет нереалистичный и слишком сказочный окрас. Исходя из моего личного опыта, связанная с водой нечисть действительно существовала, но была совсем не такой, какой ее описывали авторы статей.
Более менее под описание того, что я видела, подходили славянские русалки. Они не имели рыбьих хвостов, как их европейские «сестры», могли выходить из водоемов и вели себя как безобидно, так и агрессивно. Нападали в основном на мужчин. Вот только, если верить Википедии, выходить из воды они могли только летом, в Русалью неделю, а все остальное время проводили в своего рода спячке. Сейчас же на дворе стоял далеко не июль.
Еще меня заинтересовали сирены, которые своим пением вели моряков к гибели.
Пение, русалки… «Поющие пруды», где творится черт знает что.
Нет, бред! Какие русалки? В призраков – и то поверить проще, чем в выбирающихся из воды сказочных существ.
Пока я перебирала тонны найденной информации, параллельно никак не могла избавиться от одной назойливой мысли. Мысли, маячившей в подсознании с того самого момента, как я нашла у калитки свой наушник. Мысли, которую я гнала прочь, не позволяя ей оформиться в невероятное по своей сути предположение.
Ближе к вечеру, когда от долгого сидения за ноутом у меня заболели глаза и вскипел мозг, я вышла во двор. Там немного повозилась с Джеком, бегая с ним по всей территории и валяясь в кучах собранных Майклом листьев.
Потом, пока Майкл продолжать чахнуть над печатной машинкой, приготовила нам ужин. Вообще-то я готовила не очень хорошо – уж точно хуже Майкла, – но сегодня решила постараться. Нашла в интернете рецепт плова и в итоге сумела сообразить нечто вполне пригодное для употребления… Не считая горьковатого привкуса из-за слегка пригоревшего риса.
– Как работа? – поинтересовалась я у Майкла, когда тот спустился к ужину.
– Загвоздка, – лаконично отозвался он и, принюхавшись, улыбнулся: – А готовка моей Маринке так и не дается.
Я только развела руками – что есть, то есть.
«Загвоздками» Майкл называл моменты, когда в написании статей или рассказов на него нападал ступор. Он неоднократно объяснял, что бывают ситуации, когда вроде и сюжет знаешь, и понимаешь, как нужно написать, но текст все равно стопорится и не двигается с мертвой точки. А все написанное кажется вымученным и искусственным.
В дни, когда это случалось, Майкл обычно был молчаливым и задумчивым, погруженным глубоко в себя – таким он был и этим вечером. Так что мне пришлось довольствоваться компанией Джека, который сегодня, наоборот, был чрезмерно активен.
Перед сном я все-таки включила комедию. Юмор в ней был откровенно идиотским, как и сюжет – точнее, его отсутствие, – но мне неожиданно зашло. Я даже посмеялась над некоторыми моментами, хотя в другое время скорее бы их высмеяла.
Вопреки обыкновению, спать легла пораньше. Только, следуя уже сложившейся традиции, торшер не стала выключать и задернула занавески. Так, на всякий случай.
