К счастью, Егор не стал тратить время попусту, задавая лишние вопросы, и поверил мне на слово. Мы оба понимали, что нужно спешить, если хотим спасти Кира.
– Пешком туда добираться минут двадцать, – прикинул он, явно сетуя на отсутствие под рукой мотоцикла.
Идея пришла ко мне внезапно. В иной раз я бы посчитала ее бредовой и тут же отмела, как неосуществимую, но не теперь.
– Ребят, проводите Олега? – обратилась я к Анжелике с Ником. – Он неважно себя чувствует, поэтому проследите, чтобы он вернулся домой в целости и сохранности. Олег, – без перехода обратилась я к нему. – Не одолжишь мне свою биту?
Не дожидаясь разрешения и воспользовавшись его замешательством, я практически вырвала биту у него из рук и в ответ на ошарашенные взгляды пояснила:
– Мне очень надо.
Не успел никто опомниться, как я схватила Егора за руку и потащила за собой. Тот сориентировался как всегда быстро, и уже через несколько мгновений мы на всех парах неслись в сторону перекрестка. Я бежала так быстро, как не бегала даже на кроссе и не чувствовала отдышки. Не знаю, было то действие зашкаливающего адреналина, или следствие изменений моей физиологии, но я не чувствовала ни малейшего намека на усталость. Казалось, могу нестись на такой скорости бесконечно…
– Ты что задумала? – спросил Егор, когда мы приблизились к «Водяному».
Судя по интонации, с которой был задан вопрос, он уже догадался, но не верил в то, что я действительно намереваюсь это сделать.
– То, о чем ты подумал, – «обнадежила» его я. – Нам ведь нужен байк?
В будние дни бар работал до двух ночи, а сейчас уже было начало третьего. Рассчитывать на то, что он будет открыт, не приходилось, поэтому я рассчитывала на позаимствованную у Олега бейсбольную биту. Скажи мне кто-нибудь пару недель назад, что я соберусь выбить окно бара и угнать байк – не поверила бы. Но сейчас я была готова пойти на что угодно, лишь бы спасти Кира и не допустить еще одной смерти.
– Ты точно сумасшедшая! – не то с возмущением, не то с восхищением бросил Егор. И, прежде чем я успела осуществить задуманное, остановил: – Подожди!
Свет в окнах «Водяного» уже не горел, табличка на двери была перевернута стороной «закрыто», но Егор все равно решил попробовать постучать.
Должно быть, этой ночью судьба нам благоволила, потому что едва он занес руку, как дверь открылась. На пороге появился бармен, который, увидев нас, удивленно приподнял брови.
– Байк на ходу? – без предисловий огорошил его Егор.
– Э-э-э… – недоуменно протянул тот.
– Байк, который висит на стене во втором зале, работает? Заправлен? – более внятно спросила я.
Поскольку реагировать бармен не спешил, я сделала то, что делала крайне редко: воспользовалась тем, что я – красивая девушка. Состроила просительное выражение лица, сделала глаза кота из «Шрэка» и проговорила:
– Пожалуйста, Артем! Нам очень-очень нужен этот байк, если он сейчас на ходу! Утром мы его вернем, и я принесу деньги – любая сумма, какую назовешь…
Еще несколько драгоценных секунд бармен потратил на то, чтобы удивленно на меня смотреть. А затем, наконец, осознав смысл услышанного, резко переменился. Тут же вспомнились слова Анжелики о том, что Кир пошел за Олей, словно теленок на веревочке. Показалось, что Артем тоже вдруг стал таким – готовым сделать все, что ему скажут… скажу… я.
Его глаза подернулись туманной пеленой, и Артем, не сводя с меня зачарованного взгляда, посторонился, освобождая проход. Я не стала задумываться над тем, что все это значит, и чем вызвано такое поведение. Просто незамедлительно воспользовалась удобной возможностью и проскользнула внутрь. Егор проследовал за мной и уже вскоре пытался снять висящий на стене байк.
– Скажи ему, чтоб помог, – покраснев от натуги, попросил Егор.
Снова не став задумываться над тем, почему Артем меня слушается, я попросила его о помощи. Вдвоем с Егором они кое-как сняли байк со стены, и тот с громким стуком повалился на пол.
– Так он рабочий, или нет? – опасаясь, что мы зря теряем время, повторила я вопрос.
– Хозяин в конце лета на нем катался, – глядя на меня с глупой улыбкой, ответил Артем. – Бак заправил.
На то, чтобы выкатить байк на улицу, много времени не ушло. На то, чтобы завести его – тоже. Не прошло и пары минут, как «Водяной» остался позади, и мы на максимальной скорости помчались по сонному поселку. Пролетели по каменному мосту, миновали близлежащие дома и свернули налево – в ту часть «Поющих прудов», где я еще не бывала. Здесь фонари встречались гораздо реже, чем в новостройке, а дома в основном были старыми и деревянными. Дорога пестрила выбоинами, на которых мы то и дело подскакивали. Но этот байк был гораздо мощнее принадлежащего Егору и легко проскакивал многочисленные ямки.
В ушах свистел шальной ветер, сердце замирало от высокой скорости и ощущения полета. Но хотя мы неслись во весь опор, казалось, что движемся недостаточно быстро для того, чтобы успеть. Дорога воспринималась бесконечной, и это ужасно нервировало. Когда мы доехали до края поселка, она сменилась проселочной, пролегающей через поросшее примятой травой поле. Земля размякла от непрекращающихся дождей, и я опасалась, что мы в ней увязнем. Но байк справлялся и упорно двигался вперед, выбрасывая из-под колес комья грязи.
Нам на пути еще встретилась пара обнесенных покосившимся забором избушек, прежде чем мы выехали к пруду. Он оказался в точности таким, каким я увидела его в своих мыслях: небольшим водоемом округлой формы, у которого тянулись друг к другу два старых дубка. На берегу – полуразвалившаяся почерневшая лодка, а невдалеке – гудящий на ветру лес.
Еще до того, как мы остановились, слуха коснулось пение. Оно было приглушенным и шелестящим, подобным шороху бумаги. Жутким и завораживающим одновременно… потусторонним.
Когда Егор заглушил мотор, пение стало различимо еще отчетливее. Спрыгнув с байка, я посмотрела на озеро, напоминающее темное матовое стекло, и увидела знакомую фигуру. Вода доставала Киру до пояса, а он медленно и неотвратимо шел дальше, двигаясь по полоске лунного света. Я не сразу заметила ту, чей голос обволакивал все окружающее пространство и проникал глубоко в сознание как самый страшный яд. Она тоже стояла в потоке лунного света и казалась на его фоне неясной тенью – размытым черным пятном.
– Замолчи! – выкрикнула я, бросившись в воду.
Меня будто никто не услышал – ни Оля, кем бы она сейчас ни была, ни Кир, продолживший двигаться навстречу неминуемой смерти. Над прудом продолжало разноситься чарующее пение, и я невольно отметила, что оно отличается от моего. Я пела неосознанно и не желая никого погубить, а Оля прекрасно сознавала, что делает. И это доставляло ей удовольствие.
Нагнав меня, Егор одним неуловимым движением оттеснил меня в сторону и оказался впереди. Мне не было видно, что он делает, зато я прекрасно почувствовала, как внезапно изменилась атмосфера. Пение все еще звучало, но стало тише, и часть завораживающих нот в нем сменилась глухой яростью.
