Мама уверяет, что справится. Тем более, рядом Оля. Хотя мальчик уже соскучился по маме, но они сделают все возможное и невозможно.
- Дай Олю, - прошу её.
- Слушаю, - отвечает взволнованно.
- Что с Сергеем? – слова Анатолия до сих пор в ушах звенят.
- Пришел в себя, дал показания. Все с ним в порядке, врачи дают хороший прогноз. Плюс сам он богатырь, быстро поправится…
Хотелось бы мне в это верить.
- Хорошо, спасибо Оль, следи за ним.
Отключаюсь и сажусь на старый скрипучий стул, который каким-то чудесным образом оказалась в отремонтированном помещении. Вообще в голове как-то пусто. Словно выключили свет, и мир померк перед глазами. Даже представить себе не могу, как буду вытягивать из этого мрака Ульяну. Её безжизненные глаза вгрызлись мне в память. Она, как сломанная кукла, и не только внешне, но и внутренне. И один сын её из-за грани вытащить не сможет.
***
Врач появился спустя несколько часов, снял маску с лица.
- Девушка находится в тяжелом эмоционально-подавленном состоянии. Сейчас спит под действием снотворного. Сильных повреждений нет, только ссадины и гематомы. Сломан нос и два зуба выбито. Легкая степень сотрясения. Всю необходимую помощь оказали, дальше только время, - мужчина протянул мне листок, - нужно купить эти препараты, - киваю, забирая бумагу, - вас в отдельную палату поместить?
- Да, только в отдельную. Оплата сразу?
- Нет, после выписки. У нас пробудете несколько дней, потом отвезем вас в город.
Не теряя ни минуты, побежал в аптеку, купил целый пакет лекарств и вернулся в больницу. Врач оставил свой номер телефона, для экстренных случаев, и отвел в палату к Ульяне.
Моя маленькая девочка лежала перебинтованная на белом подушке. И казалось, ничем не отличалась по цвету от наволочки. Лицо опухшее, с синими разводами.
Сажусь рядом с ней и осторожно глажу пальцы с поломанными ногтями. Скольжу взглядом по шее, отмечая отпечатки пальцев Толика. И мне так хочется его убить. Не ждать разбирательств, а просто зарезать, как свинью. Чтобы на земле таких тварей больше не было.
Я так и просидел всю ночь у кровати Ульяны, поглаживая её по голове, плечам, шее. Осторожно целуя короткие волосы и говоря о том, как сильно её люблю…
Глава семнадцатая.
Ульяна.
Голова гудела и болела. Нет, болела не только голова, но и лицо, руки, шея…, казалось, даже кончики пальцев ломит. С трудом разлепила глаза. Один глаз смогла открыть только чуть-чуть, потому что все лицо опухло и болело. И именно этой щелочкой я пыталась рассмотреть мир вокруг себя. В окне светила яркая луна, напротив, на стене над столом горел ночник.
Я пошевелила пальцами, понимая, что левая рука, почему-то онемела. Попыталась её поднять и…. разбудила Мирона, который на моей руке лежал.
Он сразу навис надо мной, обеспокоенно заглядывая в лицо. Мне даже страшно предположить, что у меня с ним.
- Ты как?
- Руку перележал, - жалуюсь мужчине, а он моментально стал массировать мою конечность. И делал это так осторожно и аккуратно, что защипало в носу.
- Ульян, прости меня…, - начал тихо говорить Мирон, а я замотала головой.
- Ничего не говори, хорошо? Не нужно напоминать…. Мне больно вспоминать…. мне…
И тело вновь стало трястись. Я моментально вспомнила ту боль, которую получила от Толика. Сначала моральную – выжигающую все внутри, заставляющую сердце заходиться от страха. А потом физическую. Я тогда допустила большую ошибку, решив остановить психопата. А он разъярился так быстро, что я не успела ничего предпринять. Удар, еще удар. Моя кровь на его руках, дикий взгляд, в котором успела прочитать свой приговор, боль, покрывшая тело от головы до кончиков пальцев.
Я не сразу заметила, как меня к себе прижал мужчина, как гладил по волосам, по коротким обрезанным волосам, как аккуратно стирал слезы с разбитого лица, промокая их мокрой тканью.
- Тише, моя хорошая, все позади….
Это хорошо, это самое главное.
- Мой малыш, как мой мальчик…
А еще у меня в груди болело от осознания того, что все это время мой маленький ангел был без меня, что он плакал, скучал по мне, искал глазами. Мы с Тимошей никогда не расставались, он для меня все – и воздух, и свет. А сейчас как он? Что с ним?
- Он с Олей и моей мамой. С ним все хорошо.
- Домой хочу, к сыну хочу…
И вновь слезы, неконтролируемые, горькие, жалкие.
Я не знаю, сколько времени прошло до того, как смогла успокоиться. Точнее, вернуться в то состояние, когда чувствуешь себя овощем.
Врач, пришедший в палату, подбадривал меня хорошими прогнозами. А мне было уже все равно. Меня отсюда долго еще не выпустят.
- Совсем скоро можно и домой…
Вот эта фраза меня заинтересовала, я даже повернула голову в сторону мужчины.
- Когда…. домой?
- Через два дня соберем вас…
Я ждала этих дней как никогда. Я жила мечтами о том, как возьму своего мальчика на руки. Как буду его целовать, в силу своих возможностей…. А плевать, я буду целовать его, обнимать и сдерживать гримасу боли. Буду ему улыбаться, буду с ним разговаривать. И не отпущу, никуда и никому больше не отдам.
***
Врач не соврал, и нас действительно отпустили. Правда, в дороге Мирон сообщил, что к нам будет приходить врач и следить за моим здоровьем, что мы будем ездить в частную клинику на диагностику. Пообещал, что в больнице лежать не буду.
Мужчина сжал мои пальцы и постарался заглянуть в глаза, а я отвернулась. Мне было противно от себя, от того, какая я сейчас. Половину лица занимал синяк, который медленно становился оранжевого цвета, двух зубов во рту не хватало, поэтому я даже не улыбалась и лишний раз не открывала рта. А еще в совокупности со всем этим я увидела свои волосы. Точнее то, что от них осталось. Меня было проще обрить наголо.
Поэтому сейчас на моей голове платок, закрывающий весь ужас. А в руках темные очки во все лицо. Их я поспешно надела, закрываясь ото всех.
Мирон лишь притянул к себе, как-то тяжело вздохнул и переплел наши пальцы. Какой же он все-таки замечательный. Не отказался от меня, не отходил все эти дни от кровати. Помогал со всем тем, с чем не справлялась сама. Но сейчас я его стеснялась. Себя стеснялась. Глупо? Да, мне так говорил мужчина. Но ничего с собой поделать не могла.
Нас привезли к дому Мирона, и я рыбкой юркнула в подъезд, чтобы никто не заметил. Хотя меня даже не узнали бы. Черные брюки, синяя рубашка с длинным рукавом и поднятым воротом, на голове тонкий шарф, очки. Я постаралась спрятаться от этого жестоко мира за безразмерной и темной одеждой. И мне удалось.
