– Разве?
– Несомненно. К тому же вы преувеличиваете ту разницу мировоззрений, что существует у нас с Валентином. Действительно, он вовсе не воинственный человек, и это всем хорошо известно, и ему самому, в первую очередь. Я думаю, именно поэтому он передал трон Конфалюма мне. Я убежден, что мы с понтификом понимаем друг друга, и мне не хотелось бы дальше обсуждать затронутую вами тему. А сейчас, Диввис, думаю, самое время вам пригласить меня в каюту, где мы с вами выпьем по бокалу-другому вина. Потом отправимся в Ниссиморнский окоем, где выпьем еще. И после обеда подробно обсудим план военных действий. Что вы на это скажете, господин мой Диввис, а?
Глава 4
Возобновившийся дождь быстро смывал карту, которую Фараатаа начертил на глинистом речном берегу. Но это ничего не значило. Он весь день снова и снова рисовал этот чертеж, хотя ему это уже не требовалось – все его мельчайшие детали накрепко отпечатались в сознании. Илиривойн – здесь, Авендройн – там, новый Велализир – там. Реки, горы. Позиции двух наступающих армий…
Позиции двух наступающих армий…
Этого Фараатаа не предвидел. В своих планах он не учел возможности вторжения неменяющихся в Пьюрифайн, и это было грандиозным просчетом. Слабый и трусливый лорд Валентин никогда не решился бы на такое. Валентин, скорее, приполз бы к Данипьюр и елозил бы носом в грязи, униженно умоляя ее заключить мирный договор. Но Валентин уже не был короналем, вернее, он стал другим королем, высшего ранга, но с меньшими полномочиями – разве поймешь безумное устройство общества у этих неменяющихся! – и теперь у них новый корональ, какой-то лорд Хиссун, оказавшийся, как неожиданно выяснилось, человеком совсем иного сорта…
– Аарисиим! – позвал Фараатаа. – Есть какие-нибудь новости?
– Очень мало, о Явленный король. Ждем донесений с западного фронта, но они поступят еще не скоро.
– А с фронта по Стейчу?
– Мне сообщили, что лесные братья все еще не желают поддерживать нас, но мы все-таки добились от них помощи в разворачивании птицеядных лиан.
– Уже неплохо. Но успеем ли мы разложить их вовремя, чтобы остановить продвижение лорда Хиссуна?
– Наверняка успеем, о Явленный король.
– Сознайся, – потребовал Фараатаа, – ты говоришь так, потому что это правда, или потому что считаешь, будто мне приятно будет это услышать?
Аарисиим уставился на него, раскрыв рот, и так растерялся, что начал стремительно менять облик, сделавшись сначала хрупкой занавеской из колеблющихся на сквозняке веревок, затем кучей переплетенных длинных жестких палок с утолщениями на концах. Вернувшись после этого в собственный облик, он негромко сказал:
– Ты очень несправедлив ко мне, о Фараатаа!
– Возможно.
– Я не сказал тебе ни слова лжи.
– Если это правда, то правда и все остальное, и я буду считать это правдой, – мрачно проговорил Фараатаа. Дождь усилился и уже вовсю гремел над головой по смыкающимся в крышу кронам деревьев. – Иди и возвращайся, когда получишь новости с запада.
Аарисиим исчез в сумраке под деревьями. Фараатаа, терзаемый волнением, хмурый, принялся в очередной раз чертить карту.
На западе стоит армия, бесчисленные миллионы неменяющихся, и их возглавляет лорд с заросшим волосами лицом, которого зовут Диввис, и он сын прежнего короналя лорда Вориакса. Мы убили твоего отца, когда он охотился в лесу. Знал ли ты об этом, Диввис? Охотник, выпустивший смертоносную стрелу, был пьюриваром, но тогда у него было лицо лорда из Замка. Вот видишь – жалкие метаморфы могут убить короналя! Мы и тебя можем убить, Диввис. Мы убьем тебя, если ты столь же опрометчив, как и твой отец.
Но Диввиса который наверняка не знает о том, какой на самом деле была причина гибели его отца – народ пьюриваров охранял эту тайну, как ни одну другую, – вовсе нельзя отнести к числу опрометчивых, мрачно размышлял Фараатаа. Его штаб-квартиру бдительно охраняли посвященные рыцари, и сквозь эту охрану убийца никак не смог бы проникнуть, чью внешность ни надень. С силой втыкая в землю любовно сохраняемый деревянный кинжал, Фараатаа все глубже и глубже прочерчивал на берегу линии, изображавшие продвижение войск Диввиса. Они шли от Кинтора вдоль внутренней стены великих западных гор, прорубая дороги в девственных лесах, где никто не ходил с начала времен, сметая все перед собой, заполняя Пьюрифайн бесчисленными воинами, преграждая путь к сельскохозяйственным угодьям, оскверняя священные ручьи, вытаптывая священные рощи…
Фараатаа был вынужден выпустить против этих орд захватчиков свою армию пиллигригормов. К сожалению, самое мощное биологическое оружие, имевшееся в его распоряжении – странствующих сухопутных рачков размером с ноготь, с панцирем, не поддающимся ударам молотка, и множеством ножек, которые, стараниями его искусников-генетиков резали, как пилы, – пришлось пустить в дело досрочно; он намеревался на заключительном этапе войны выпустить их в Ни-мойю или Кинтор. Пиллигригормы были ненасытны – ежедневно съедали в пятьдесят раз больше собственного веса, – и удовлетворяли свои аппетиты, набрасываясь на любых представителей теплокровных форм жизни, попадающихся на пути, и сжирая их изнутри.
Пятьдесят тысяч таких пауков, по расчетам Фараатаа, за пять дней полностью парализовали бы жизнь столь крупного города, как Кинтор. Но теперь, из-за того, что неменяющиеся решили вторгнуться в Пьюрифайн, ему пришлось выпустить пиллигригормов не в городе, а на своей собственной земле и надеяться, что они смогут привести армию Диввиса в расстройство и заставить отступить. Но донесений о том, насколько успешной оказалась эта тактика, пока не поступало.
На другой стороне джунглей, где корональ лорд Хиссун вел на юг вторую армию по единственному пути – реке Стейч, – Фараатаа намеревался выставить непроницаемые сети из неописуемо липких птицеядных лиан, растянуть эти сети на сотни миль, преграждая неизменяющимся дорогу, чтобы вынудить захватчиков забирать все дальше и дальше в обход, пока они не отклонятся так далеко, что утратят ориентировку. Главный недостаток этой стратагемы состоял в том, что управиться с лианами могли только лесные братья, поганые обезьяны, выделяющие с потом вещество, растворяющее клей лиан. Но у лесных братьев нет причин любить пьюриваров, которые веками охотятся на них из-за очень вкусного мяса, так что добиться их содействия в осуществлении этого плана было весьма непросто.
Фараатаа почувствовал, что в нем все сильнее и сильнее разгорается гнев.
Все начиналось так хорошо. На сельскохозяйственные районы обрушились болезни и вредители растений, сельское хозяйство практически уничтожено на обширной территории, голод, паника, массовые переселения – все шло по плану. И специально выведенные животные внесли хороший, пусть и не столь масштабный, вклад – добавили страхов населению и сильно осложнили жизнь в городах…
Но враги понесли от этих действий не столь сильный урон, как предполагалось. Он рассчитывал, что кровожадные гигантские милуфты ввергнут Ни-мойю, уже и без того близкую к хаосу, в настоящую панику, но никак не ожидал, что к тому времени в городе окажется армия лорда Хиссуна, и птицы, предназначенные для охоты на неизменяемых, сами станут легкой добычей лучников. И вот у Фараатаа не осталось милуфт, и вырастить их удастся лет через пять, не раньше…
