Глава 12
– Валентин, смотри! – вдруг с неожиданной радостью воскликнула Карабелла, весь день смотревшая в окно летающей лодки, как будто надеялась силой взгляда ускорить движение по унылым пустошам. – Кажется, мы наконец-то выбираемся из пустыни!
– Быть того не может, – ответил он. – Нам ехать по ней еще три или четыре дня. А может быть, пять, или шесть, или семь…
– Нет, ты посмотри!
Валентин опустил пачку бумаг, которые непрерывно листал всю поездку, сел прямо и тоже посмотрел в окно. Да! Божество свидетель, местность сделалась зеленой! И не того тусклого серо-зеленого цвета, что присущ скудной, корявой, жесткой и упрямой пустынной траве, а яркой сочной зелени настоящей маджипурской растительности, насыщенной энергией роста и плодородия. Итак, наконец-то он вырвался из поля злых чар Лабиринта, и караван короналя покидал выжженное плоскогорье, под которым находилась подземная столица. Значит, он приближается к владениям герцога Насимонтского – Костяному озеру, горе Эберсинул, полям туйолы и милаиле, большой усадьбе, о которой Валентин был весьма наслышан…
Он легко положил руку на хрупкое с виду плечо Карабеллы и провел по спине, осторожно нажимая пальцами на упругие полоски мышц, лаская ее под видом массажа. Как же хорошо снова быть рядом с нею! Она присоединилась к нему в паломничестве неделю назад, в руинах Велализира, где они вместе знакомились с ходом археологических раскопок громадного каменного города метаморфов, который хозяева забросили пятнадцать, а то и двадцать тысяч лет тому назад. Ее прибытие помогло ему выбраться из мрачного и подавленного настроения.
– Ах, моя госпожа, до чего же одиноко мне было в Лабиринте без тебя, – негромко сказал он.
– И мне очень жаль, что меня там не было. Я ведь знаю, что ты терпеть не можешь это место. А уж когда мне сообщили, что ты заболел, о, меня просто совесть заела – как же так, находиться вдали от тебя, когда ты… – Карабелла тряхнула головой. – Ты и сам знаешь, что я поехала бы с тобой, будь для этого хоть малейшая возможность. Но я давно пообещала жителям Сти присутствовать на освящении нового музея, и…
– Да, конечно. У супруги короналя много собственных обязанностей.
– И все равно я никак не могу к этому привыкнуть. «Супруга короналя»! Рядовая жонглерка из Тил-омона разъезжает по Замковой горе, произносит речи и освящает музеи…
– Карабелла, столько лет прошло, а ты все еще «рядовая жонглерка из Тил-омона»?
Она пожала плечами и потеребила пальцами тонкие, коротко подстриженные волосы.
– Моя жизнь – это всего лишь цепь странных случайностей, и могу ли я об этом забыть? Если бы в то время, когда ты скитался, я не состояла в труппе Залзана Кавола, если бы мы не остановились в той гостинице… и если бы тебя не лишили памяти и не выбросили, с мозгами не лучше, чем у черноносого блава, посреди Пидруида…
– Или если бы ты родилась не сейчас, а в эпоху лорда Хавилбова, или в каком-нибудь другом мире…
– Не смейся, Валентин.
– Прости, милая. – Он зажал ее маленькую озябшую руку между ладонями. – Но сколько можно оглядываться на то, кем ты когда-то была? Когда ты позволишь себе по-настоящему принять свое нынешнее бытие?
– Пожалуй, что никогда, – задумчиво произнесла она.
– Владычица жизни моей, как ты…
– Валентин, ты же все это знаешь.
Он на несколько секунд прикрыл глаза.
– Карабелла, еще раз говорю: тебя обожает вся Гора, каждый рыцарь, каждый принц, каждый лорд. Тебя любят, уважают, даже преклоняются…
– Да, Элидат. И Тунигорн, и Стазилейн, и многие другие. Те, кто действительно любит тебя, любят и меня. Но для многих других я остаюсь невесть кем, выскочкой, простолюдинкой, досадным недоразумением… наложницей…
– И кто же эти другие?
– Ты всех их знаешь.
– И все-таки кто?
Она ответила не сразу.
– Диввис. И лордики и рыцари из его окружения. И… и другие. Герцог Халанкский язвительно говорил обо мне с одной из моих фрейлин, а ведь Халанкс – твой родной город, Валентин! Принц Манганот Банглекодский. И еще, и еще… – Она повернулась к мужу, и он увидел страдание в ее темных глазах. – Или я все это вообразила себе? Или то, что я слышу как шепот за спиной, всего лишь шорох листьев? О, Валентин, порой я думаю, что они правы, что корональ не имеет права жениться на простолюдинке. Я не из их круга. И никогда в него не попаду. Мой повелитель, я причиняю тебе столько огорчений…
– Ты – моя радость, и ничего, кроме радости. Спроси Слита, каким было мое настроение в ту неделю, которую я провел в Лабиринте, и как оно изменилось после того, как ты присоединилась ко мне. Спроси Шанамира, Тунигорна… кого угодно, любого…
– Я знаю, дорогой мой. Когда я приехала, ты был невероятно мрачным и угрюмым, с неприязненным взглядом. Я с трудом узнала тебя.
– Несколько дней в твоем обществе полностью исцелили меня.
– И все же я думаю, что ты не совсем еще пришел в себя. Наверное, ты успел вобрать в себя слишком много Лабиринта и никак не можешь от него избавиться, да? А может быть, тебя тяготит пребывание в пустыне. Или в руинах.
– Нет, вряд ли.
– Что же, в таком случае?
Валентин снова всмотрелся в пейзаж, разворачивавшийся за окном летающей лодки, где становилось все зеленее, все чаще попадались купы деревьев, плоская равнина понемногу сменялась холмами. Все это должно было уже привести его в безоблачное настроение – но пока не могло. На душе у него лежало тяжкое бремя, которое он никак не мог сбросить.
– Сон, Карабелла, – сказал он, немного помолчав. – Видение, знамение, называй как хочешь, но оно не выходит у меня из головы. И кем, скажи на милость, я останусь в истории?! Короналем, который утратил свой трон и сделался жонглером, но все же вернул власть и так плохо управлял, что мир погряз в хаосе и безумии… ах, Карабелла, Карабелла, неужели так оно и есть? Неужели я стану последним из короналей, сменявших друг друга на протяжении четырнадцати тысяч лет? И вообще, останется ли хоть кто-нибудь, чтобы описать мою историю, а?
– Валентин, ты никогда не управлял плохо.
– Скажи еще, что я не чрезмерно мягок, не излишне сдержан, не слишком стараюсь рассматривать все стороны проблем…
– Это вовсе не недостатки.
– А вот Слит считает – недостатки. Слит считает, что моя боязнь войны и вообще насилия любого рода толкают меня на неверный путь. Он говорил это совершенно недвусмысленно.
– Но, мой повелитель, ведь никакой войны нет.
– Этот сон…
– Я думаю, что ты воспринял этот сон слишком буквально.
– Нет, – возразил он, – рассуждать так, все равно что закрывать глаза: Тизана и Делиамбер согласны со мною, что мы стоим на пороге великих потрясений, возможно, войны. А Слит совершенно уверен в этом. Он вбил себе в голову, что метаморфы готовы восстать против нас, что они уже семь тысяч лет готовят священную войну.
