– Владычица спустится сюда, чтобы приветствовать нас? – спросила Карабелла.
– Очень сомневаюсь, – ответил Валентин. – По обычаю сын идет к матери, а не мать к сыну. Она останется во Внутреннем храме и пришлет иерархов. В смысле, чтобы проводить нас к ней.
И действительно, на причале правителя и его свиту поджидала группа иерархов. Одна из женщин в золотых мантиях с алой каймой была хорошо знакома Валентину – строгая седовласая Лоривейд, сопровождавшая его во время войны с узурпатором от Острова до Замка-на-Горе, обучавшая его техникам транса и передачи мыслеобраза, практикующимся на Острове. И еще одна фигура показалась ему знакомой, но он не мог сообразить, кто она такая, пока она не заговорила. И прежде чем она успела представиться, он понял, что это Талинот Эсюлде, загадочная личность, ставшая его первым провожатым в том давнем паломничестве на Остров. Тогда она ходила с обритой наголо головой, и Валентин не мог определить ее пол – он сначала думал, что имеет дело с мужчиной, из-за высокого роста, то, глядя на тонкие черты лица и деликатное телосложение, решал, что это женщина. Но, войдя во внутренний круг, она позволила себе отрастить волосы, и теперь ей на плечи ниспадали шелковистые локоны, такие же золотые, как у Валентина, но явно мягче, так что теперь сомнений в том, что это женщина, возникнуть уже не могло.
– Мы принесли послание для вас, мой повелитель, – сказала иерарх Лоривейд. – У нас много новостей, и все они дурные. Но прежде всего мы препроводим вас в резиденцию.
В Нуминорском порту имелся дом, носивший название Семь стен. Никто не понимал, что значит это имя, так как из-за его глубокой древности происхождение начисто забылось. Здание, сложенное из массивных блоков темного гранита, добытых в карьерах Стойензарского полуострова и сложенных воедино без капли цемента, стояло на бастионе, обращенном к морю, и было направлено главным фасадом к Алханроэлю, а задним – к крутой трехъярусной вершине Острова. Оно предназначалось только для ночлега короналей, посещавших остров после получения титула, и поэтому годами стояло без использования, тем не менее многолюдный штат прислуги постоянно поддерживал дом в идеальном состоянии, как будто думали, что корональ мог явиться в любой момент без предупреждения и, сойдя с корабля, сразу же направиться в свое временное жилище.
Дом был очень стар, не менее стар, чем Замок, и, по мнению археологов, старше любого из храмов и священных террас, существующих сейчас на острове. Предания утверждали, что его построила для лорда Стиамота его мать, легендарная леди Тиин, когда тот восемь тысяч лет тому назад прибыл на Остров Сновидений по завершении Войн с метаморфами. Кое-кто утверждал, что название Семь стен он получил потому, что при строительстве в его фундамент были замурованы трупы семи воинов метаморфов, которых леди Тиин убила собственноручно, отражая попытку вторжения на остров. Однако ни при одном из многочисленных ремонтов древней постройки никаких останков обнаружено не было, к тому же большинство современных историков совсем не верили, что леди Тиин, при всем ее героизме, лично сражалась с оружием в руках в ходе битвы за Остров. По другой гипотезе, во внутреннем дворе здания некогда стояла семигранная часовня, воздвигнутая лордом Стиамотом в честь матери, и от нее имя перешло ко всему дому. А в день смерти Стиамота часовню разобрали и перевезли морем в Алаизор, где из нее построили фундамент для склепа покойного правителя. Но и эта гипотеза не получила подтверждения, поскольку до нынешнего дня во дворе не нашли никаких следов семигранного сооружения, и вряд ли можно было ожидать, что кто-нибудь решится разобрать могилу Стиамота для проверки гипотезы. Сам Валентин предпочитал третью версию, согласно которой словосочетание «Семь стен» было искаженной на людской лад фразой древнего языка метаморфов, означавшей «место, где с рыбы обдирали чешую» и относившейся к доисторическим временам, когда метаморфы, обитавшие на Алханроэле, промышляли рыбу и добрались до Острова. Ну а надежды установить истину просто не было.
Для посещения короналем Острова существовал особый ритуал, в который входило непременное посещение Семи стен, знаменовавшее переход от мира действий, где обитали коронали, к миру духа, которым правила Владычица. Валентин отправился совершать предписанные процедуры – церемониальное омовение в ванне с ароматическими травами и медитацию в особой комнате со стенами из мрамора, покрытого искуснейшей резьбой, – а Карабелла просматривала почту, накопившуюся за время, пока он находился в море, и когда он вернулся, чистый и умиротворенный, то сразу понял по суровому взгляду супруги, что слишком поспешно завершил ритуалы и сейчас его грубо вернут в мир событий.
– Ну и насколько плохи новости? – осведомился он.
– Вряд ли бывает хуже, мой повелитель.
Она протянула ему стопку бумаг, которые уже отсортировала, и кратко описала, так что сверху лежали листы с кратким содержанием важнейших документов. Гибель урожая в семи провинциях – серьезная нехватка продовольствия во многих частях Зимроэля – начало массовой миграции из глубины материка в города западного побережья – внезапный рост популярности мало кому известной прежде старинной религии, утверждавшей, что грядет конец света и что морские драконы – это сверхъестественные существа, которые вот-вот выйдут на сушу и провозгласят наступление новой эпохи…
Он в изумлении посмотрел на жену.
– И все это за столь короткое время?
– Валентин, это лишь обрывочные сведения. Сейчас никто не знает толком, что там происходит – расстояние настолько велико, а каналы передачи информации нестабильны…
Он успокаивающе вскинул руку.
– Все, что предсказывалось в моих снах и видениях, начинает сбываться. Карабелла, надвигается тьма, и только я способен встать у нее на пути.
– Ты будешь не один, милый.
– Я знаю. И глубоко благодарен за это. Но наступит решающий момент, когда я должен буду остаться один, и что я тогда буду делать? – Он грустно улыбнулся. – Когда-то мы жонглировали в Бесконечном цирке Дюлорна, помнишь? Я лишь начал тогда возвращаться к своей истинной личности. В разговоре с Делиамбером я сказал, что, наверное, на то, чтобы меня свергли, была воля Божества, и, возможно, для Маджипура было хорошо, что узурпатор присвоил мое имя и мой трон, потому что у меня вовсе нет истинного желания царствовать, и кто-то другой может проявить себя более способным и умелым правителем. Делиамбер категорически со мною не согласился и сказал, что законный, осененный благодатью правитель может быть только один – и это я, – следовательно, я обязан вернуться на свое место. Ты слишком многого просишь от меня, сказал я, а он ответил: «История просит. История требует от разумных существ выбора между порядком и анархией, между созиданием и разрушением, между здравомыслием и неразумием, – и добавил: – Важно, мой повелитель, очень важно, кто предназначен стать короналем, и кто не предназначен». Я никогда не забывал эти слова – и никогда не забуду.
– И что же ты ему ответил?
– Я ответил «да» и добавил «наверное», а он сказал: «Ты долго будешь колебаться между «да» и «наверное», но в конце концов «да» возьмет верх». Так и произошло, и благодаря этому я вернул свой трон – и тем не менее мы с каждым днем уходим все дальше от порядка, и созидания, и здравомыслия и все ближе к анархии, разрушению и неразумию. – Валентин устремил на жену полный боли взор. – Неужели Делиамбер ошибался? И правда ли важно, кто предназначен быть короналем и кто не предназначен для этого? Я считаю себя хорошим человеком и даже временами думаю о себе как о мудром правителе, и все же, Карабелла, несмотря на это, мир идет вразнос, вопреки всем моим усилиям, или в результате их. Не знаю, почему. Не исключено, что для всех было бы лучше, если б я остался странствующим жонглером.
