– Вы имеете в виду: позволить понтифику Тиверасу умереть?
– Совершенно верно. Что вы на это скажете, Хиссун?
Хиссун задумался. Как и Диввис, и Гизмаил, и, пожалуй, большинство из присутствовавших, он сейчас с тревогой и неохотой склонялся к выводу, что лорда Валентина и впрямь необходимо заменить кем-то более решительным, более агрессивным, даже более воинственным. Вообще-то мысль эта возникла у него не впервые и не сегодня, но он всегда держал ее при себе. И действительно, простой и законный способ передачи власти кому-нибудь другому существовал: нужно было всего лишь возвысить Валентина до титула понтифика.
Но Хиссун питал искреннюю, глубокую и неискоренимую преданность лорду Валентину, своему наставнику, воспитателю и строителю карьеры. Он, безусловно, лучше, чем кто-либо из этих людей, знал, какой ужас испытывал Валентин перед переселением в Лабиринт, которое корональ воспринимал не как возвышение, а как падение в непроглядную тьму бездны. И нанести ему удар в спину в то самое время, когда он предпринимает какую-то героическую, хотя, возможно, и ошибочную попытку восстановить мир во всем мире, не прибегая к оружию… это было бы жестокостью, да, совершенно чудовищной жестокостью.
И все же этого требуют интересы государства. Было ли когда-нибудь время, когда государственные интересы требовали жестокости? Хиссун знал, что ответил бы на этот вопрос лорд Валентин. А вот в своем ответе уверен не был.
– Возможно, – сказал он после продолжительной паузы, – что Валентин не самый лучший корональ для нынешнего времени; я пока не могу однозначно высказаться по этому поводу и предпочел бы сначала подробнее изучить ситуацию и лишь после этого дать ответ. Сразу могу сказать, что мне очень не хотелось бы стать свидетелем насильственного отрешения его от должности – а бывало ли такое на Маджипуре хоть когда-нибудь? Мне кажется, что нет, но, к счастью, у нас, как мы только что выяснили, нет необходимости действовать таким образом. Однако мне кажется, что мы можем отложить рассмотрение вопроса о том, соответствует ли Валентин как правитель нынешнему кризису до другого раза. А сейчас нам следует, независимо от всего остального, обсудить вопрос преемственности.
После этих слов напряжение в зале совета поднялось до совсем уж немыслимого уровня. Диввис разглядывал Хиссуна с таким видом, будто подозревал, что тот пытается проникнуть в самые сокровенные тайны его души. Герцог Халанкский вдруг покраснел, принц Банглекодский резко выпрямился в кресле, герцог Чордский подался всем телом вперед. Лишь двое стариков, Канталис и Гизмаил, хранили видимое спокойствие, как будто насущная проблема выбора конкретного человека на вторую по значимости должность в мире их не касается, поскольку жить им осталось всего ничего.
Хиссун между тем продолжал:
– Мы почему-то сразу упустили из виду еще один важнейший пункт сообщения Тунигорна – о гибели Элидата, которого все считали бесспорным преемником Валентина.
– Элидат не хотел становиться короналем. – Стазилейн сказал это так тихо, что вряд ли все расслышали его.
– Возможно, – ответил Хиссун. – Он, несомненно, не выказывал ни малейшего желания занять трон, ощутив на деле труд правления во время своего регентства. Но я имел в виду лишь, что трагическая гибель Элидата лишила нас человека, которому наверняка предложили бы корону после того, как Валентин перестал бы быть короналем. И теперь у нас нет четкого плана преемственности, а мы ведь можем завтра узнать, что лорд Валентин тоже умер, или что Тиверас в конце концов умер, или развитие событий потребует от нас организовать уход Валентина с занимаемого поста. Нам необходимо подготовиться к любому из этих вариантов развития событий. Именно нам предстоит выбирать следующего короналя, но знаем ли мы, кто им станет?
– Вы предлагаете нам прямо сейчас установить порядок преемственности? – требовательно вопросил принц Манганот Банглекодский.
– Ясно, по крайней мере, одно, – сказал Миригант. – Корональ, отбывая в великое паломничество, назначил регента, а регент назначил еще троих – полагаю, с одобрения лорда Валентина, – когда ему тоже пришлось покинуть Замок. Эти трое несколько месяцев управляли нами. Так почему бы нам не выбрать нового короналя из этих троих?
– Ты пугаешь меня, Миригант, – сразу заговорил Стазилейн. – Когда-то я считал, что быть короналем – это замечательно. Думаю, в детстве не я один был таков, но и большинство из вас придерживалось того же мнения. Я давно уже не ребенок, я видел, как переменился Элидат – и не в лучшую сторону, – когда ему на плечи свалилось бремя власти. Я готов первым присягнуть новому короналю. При том условии, что им будет не Стазилейн, а кто-то другой!
– Нельзя вручать корону, – сказал герцог Чоргский, – человеку, который слишком рвется к ней. Но, думаю, неразумно будет выбрать и того, кто ее боится.
– Благодарю тебя, Элзандир, – отозвался Стазилейн. – Я не вхожу в число кандидатов. Прошу всех это учесть.
– Диввис? Хиссун? – сказал Миригант.
Хиссун почувствовал, что у него непроизвольно задергалась щека и вдруг словно онемели руки и плечи. Он посмотрел на Диввиса. Старший соправитель усмехнулся и ничего не сказал. А у Хиссуна оглушительно рокотало в ушах и тяжело пульсировало в висках. Должен ли он что-то сказать? Если да, то что? Должен ли он сейчас, когда творится нечто немыслимое, встать перед всеми этими принцами и бодро объявить, что он хочет стать короналем? Он чувствовал, что Диввис затеял какую-то непостижимую для него интригу, и в первый раз с тех пор, как он вошел сегодня в зал совета, не имел даже представления о том, что же делать дальше.
Молчание казалось бесконечным.
Потом он услышал свой собственный голос – спокойный, ровный, размеренный. Он говорил:
– Я думаю, на этом стоит остановиться. Были выдвинуты два кандидата: теперь уместно будет проанализировать их квалификацию. Не здесь. Не сегодня. На данный момент мы сделали, пожалуй, все, что возможно. Что вы скажете, Диввис?
– По-моему, Хиссун, вы рассуждаете очень здраво. Как, впрочем, и всегда.
– В таком случае, я предлагаю отложить дальнейшее обсуждение этой темы, – сказал Миригант, – до тех пор, пока мы не проанализируем все «за» и «против» и не дождемся новых известий о коронале.
Хиссун поднял руку.
– Но сначала еще один вопрос.
Постепенно все стихли, и он продолжил:
– Мне иногда хочется съездить в Лабиринт, навестить родных и повидаться кое с кем из знакомых. Я уверен, что было бы очень полезно, чтобы кто-то из нас посоветовался с сановниками понтифика и узнал из первых рук о состоянии здоровья Тивераса. Вовсе не исключено, что в ближайшие месяцы придется выбирать сразу и понтифика, и короналя, и мы должны быть готовы к такому беспрецедентному развитию событий. Поэтому я считаю необходимым назначить официальное посольство из Замка в Лабиринт и предлагаю себя в качестве посла.
– Поддерживаю, – сразу же заявил Диввис.
Снова закипело обсуждение, потом все проголосовали, потом еще раз проголосовали за перерыв, после чего собрание распалось на несколько групп. Хиссун стоял в одиночестве и думал, как бы ему очнуться от этого сна. Он не сразу заметил, что рослый светловолосый Стазилейн разглядывает его, одновременно хмурясь и улыбаясь.
