– И ты готов уничтожить миллионы живых мыслящих существ за преступления их предводителей? Слит, Слит, да ведь ты один опаснее для нашей цивилизации, чем десятки тысяч метаморфов!
На обычно бледных впалых щеках Слита выступила краска, но он промолчал.
– Не ищи в моих словах обиды, – добавил Валентин. – Я вовсе не хотел тебя обидеть.
– Короналю вовсе незачем просить прощения у кровожадного варвара, состоящего у него на службе, – глухо ответил Слит.
– У меня и в мыслях не было смеяться над тобой. Я не согласен с тобой, вот и все.
– В таком случае останемся несогласными, – сказал Слит. – Будь я короналем, я истребил бы их всех.
– Но корональ я – по крайней мере, в некоторых частях мира. И пока я ношу этот титул, буду искать пути выиграть эту войну без истребления и ликвидации. Это тебя устроит?
– Меня устроит все, что решит корональ, и вы отлично знаете это, мой повелитель. Я лишь говорю вам, как поступил бы, если бы был короналем.
– Да избавит тебя Божество от такой участи, – сказал Валентин с вымученной улыбкой.
– И вас, мой повелитель, от необходимости отвечать насилием на насилие, ибо знаю, что это не в вашем характере, – ответил Слит, улыбнувшись еще принужденнее, и продолжил, отдав официальный салют: – Мы уже скоро будем в Толагае, а у меня еще не все предусмотрено. Позвольте покинуть вас, мой повелитель.
Валентин несколько секунд провожал взглядом своего советника и ближайшего помощника, удалявшегося по палубе, а потом, прикрыв глаза ладонью от жгучего солнца, уставился навстречу ветру на южный континент, превратившийся уже в темную неровную ленту, опоясывающую весь горизонт.
Сувраэль! От одного этого слова по коже бежали мурашки.
Он никогда не думал, что доведется побывать здесь, на этом пасынке среди континентов Маджипура, в позабытом и заброшенном малонаселенном месте, унылом и засушливом, почти сплошь покрытом бесплодными труднопроходимыми пустынями, так мало похожем на остальную часть Маджипура, что можно было подумать, что это вообще кусок какой-то другой планеты. Хоть здесь и жили миллионы людей, собравшиеся в полудюжине городов, разбросанных по наименее непригодным для проживания регионам, Сувраэль уже много веков поддерживал с двумя основными континентами весьма ограниченные связи. Чиновники центрального правительства, которых отправляли туда работать на несколько лет, воспринимали назначение как ссылку. Известно было, что мало кто из короналей бывал там. Валентин слышал, что Сувраэль посетил лорд Тиверас в ходе одного из своих великих паломничеств, и подумал, что некогда то же самое сделал и лорд Кинникен. И, конечно, все знали о знаменитом подвиге Деккерета, скитавшегося по Пустыне украденных снов в компании основателя династии Барджазидов, но это произошло задолго до того, как он стал короналем.
Из всего, что поставлял Сувраэль, на жизнь Маджипура как-то влияли только три вещи. Во-первых, ветер: из Сувраэля круглый год изливался поток обжигающего воздуха, который жестоко обрушивался на южные берега Алханроэля и Зимроэля и делал жизнь там почти столь же тяжелой, как и на самом Сувраэле. Во-вторых, мясо: на западной стороне пустынного континента туманы, поднимающиеся с моря, уходили далеко вглубь суши, обеспечивая влагой обширные пастбища, где разводили скот для отправки на другие континенты. И третьей из важнейших статей экспорта Сувраэля были сновидения. Уже тысячу лет Барджазиды входили в число Властей Маджипура и правили из своего великого домена, раскинувшегося вокруг Толагая: с помощью усиливающих мысли устройств, секрет которых ревностно охраняли, они наполняли мир своими Посланиями, строго, даже безжалостно проникали в души, искали и находили любого, кто причинил вред согражданам или даже не воспрепятствовал подобному деянию, оказавшись его свидетелем. Барджазиды являлись, на свой суровый манер, совестью всего мира и долгое время служили жезлом и бичом, с помощью которых корональ, понтифик и Владычица Острова могли претворять в жизнь свой более мягкий и деликатный способ правления.
Метаморфы поняли могущество Короля Снов и, когда в начале правления Валентина глава Барджазидов, старый Симонан заболел, предприняли первую попытку переворота – они ловко подменили умирающего одним из своих. Что привело тогда к узурпации престола лорда Валентина младшим сыном Симонана, Доминином, хотя тот совершенно не подозревал, что на безрассудные действия его толкал вовсе не родной отец, а метаморф, присвоивший себе его внешность.
«И все же, – думал Валентин, – Слит в чем-то прав: не бывало еще такого, чтобы корональ обращался к Барджазидам чуть ли не как проситель, когда его трон уже не в первый раз оказывается в опасности».
В Сувраэль он отправился почти случайно. Выбираясь и Пьюрифайна, Валентин и его спутники решили, что идти на северо-восток, в мятежный Пилиплок, будет неразумно, взяли резко на юго-восток, так как на побережье, прилегающем к Гихорне, нет ни одного портового города. В результате они оказались на полуострове, являющемся крайней юго-восточной оконечностью Зимроэля, в лежащей на отшибе от прочих населенных мест провинции Беллатул, влажной тропической местности, где росла высокая трава с режущими, как отточенная пила, листьями, залегали отвратительно воняющие трясины и водились пернатые змеи.
Населяли Беллатул в основном рассудительные, с виду угрюмые пучеглазые хьорты с огромными ртами, заполненными рядами упругих жевательных хрящей. Большинство из них зарабатывали себе на жизнь судоходством, перевозя промышленные товары со всего Маджипура в Сувраэль, где меняли на скот. Поскольку недавние мировые потрясения привели к резкому падению производства и почти полному прекращению перевозок между провинциями, оказалось, что обороты торговцев Беллатула значительно сократились, но, по крайней мере, там не было голода, потому что провинция по большей части самостоятельно обеспечивала себя продовольствием, полагаясь на развитый рыболовный промысел, а незначительное, в общем-то, сельское хозяйство не было затронуто болезнями, поразившими другие регионы. Обстановка в Беллатуле казалась спокойной, и провинция хранила верность центральному правительству.
Валентин рассчитывал найти корабль, который отвез бы его на Остров, где он намеревался еще раз обсудить стратегические планы с матерью. Но местные судовладельцы и капитаны решительно отговаривали его.
«Уже несколько месяцев туда не может пройти ни один корабль, – говорили они. – Там безумствуют драконы, они топят все суда, которые удаляются от берега или пытаются добраться до Архипелага. Плавание на север или на восток будет самоубийством». Они считали, что драконьи стада обойдут юго-восточную оконечность Зимроэля и уйдут в северные воды не раньше, чем через шесть, а то и восемь месяцев, и лишь тогда можно будет возобновить морское сообщение.
Перспектива застрять в далеком и безвестном Беллатуле ужаснула Валентина. Возвращаться в Пьюрифайн было явно бессмысленно, а любой переход по суше в обход провинции метаморфов в бескрайнюю центральную область континента был бы рискованным и очень долгим. Но нашелся еще один вариант. «Мы можем отвезти вас в Сувраэль, ваше высочество, – сказали капитаны. – Драконы вообще не входили в южные воды, и путь туда совершенно свободен». Сувраэль? На первый взгляд идея показалась странной. Но затем Валентин подумал: а почему бы и нет? Помощь Барджазидов вполне могла оказаться полезной, и, уж конечно, не следовало отказываться от нее заранее. К тому же вполне мог существовать морской путь с южного континента на Остров или на Альханроэль, так или иначе огибающий область, где в невиданном количестве собрались непокорные морские драконы. Да. Да!
