За моей спиной типичный для второй стороны глобального конфликта громоздкий угловатый сарай на колесах вспыхнул сразу весь и целиком — машина начала войны ездила на аж двух бензиновых вэ-восемь. Но пока огонь добрался до снарядов — целых семь секунд! — мы со Сталью были уже далеко в стороне. Чего не сказать о приятеле завсегдатая-гриль. Нет, его не скинуло со склона. Но достаточно оглушило, чтобы помешать сманеврировать и навестись на меня. Так что снаряд я в него положил с комфортом, как в тире. Минус три.
Ну а теперь осталось покататься немного и пособирать точки, пока «Локхот» заканчивает набирать себе очки на первое место. Фу-ух…
Глава 29 без правок
Пришлось обращаться к врачу, чтобы тот вычистил успевшую свернуться кровь из ушей. Тот еще и обрадовал меня, что слышать я теперь буду немного похуже: для барабанных перепонок подобные «приключения» бесследно не проходят, увы. И если я не хочу оглохнуть, то больше не стоит принимать фугасы на броню рядом с местом, где под ней располагается моя голова. Своевременный совет, что сказать. Блин.
Меня и раньше ситуации, связанные со смертельным риском куда больше злили, чем пугали. У себя в родном мире я никогда так не реагировал, это земли Хель потоптались так по моей психике. В этот же раз, выбираясь из танка, я просто мечтал расквитаться с тем или теми, из-за кого обычно более-менее проходящая в рамках гонка внезапно превратилась в бойню! А вот страха не было вообще.
Полагаю, у меня та еще рожа была в тот момент, когда я откинул люк в ангаре: мало того, что перекошенная от ярости, так еще и вся в потеках крови! Всего лишь из носа, конечно — но вылилось достаточно, чтобы перемазаться. А я в пылу сражения даже не заметил. Зато встретивший меня как представитель гонщика Джулиан, в другой раз явно не упустивший случая озвучить многочисленные претензии на не сыгравшую ставку, лишь похлопал меня по плечу и сказал что-то вроде «это было круто!» и «я бы сделал так же».
Побоище на анлиме не осталось без внимания и публики на трибунах. Настолько не осталось, что организаторы мероприятия, сначала явившиеся за неимоверно довольным пилотом «тринадцатого» для публичного награждения, через некоторое время приперлись звать и меня в студию ведущего трансляцию комментатора. Я как раз вышел от врача и пытался успокоится. Вотще: гнев лишь перешел из горячей фазы в холодное бешенство.
Потому предложение поговорить в микрофон я принял — а в студии во всеуслышание пригласил всех родственников, знакомых и прочих близких угробленных мною уродов не стесняться и вызывать меня на дуэль. Еще и максимально глумливо поплакался ведущему и победителю, что мол де трофеи мне не достались по правилам соревнований, а награды за второе место нет. А на дуэли имущество вполне законно меняет владельца. Вот только что-то никто не откликнулся, ни сразу, ни потом. Эх, а жаль…
«Шестерка» опять лишилась куска ливреи — в районе попадания на башне осталось здоровенное пятно, где краска то ли сгорела до металла, то ли её перед этим успело сорвать взрывной волной. Единственное повреждение, не считая очередных царапин на отвале: ковш, которым я отоварил первого нападавшего, вообще остался как новенький. В общем, ничего такого, словно я на выезд съездил, а не провел маленькую войну один против четверых. Ну ладно, трех-с-половиной — танкист из «Локхота» мне неплохо помог.
Как бы то ни было, трансляция все-таки закончилась, зрители по большей части наконец-таки разошлись, освободив трибуны (кто-то до сих пор зависал в спорт-баре), а я сам тоже вернулся к своему танку. Оставаться в ангаре, принадлежащему устроителю гонок, смысла мне не было никакого, хотя такая возможность входила в регламент мероприятия для участников. Гонщикам бесплатно разрешали пользоваться помещением и находящимися там инструментами вроде сварки еще месяц, потому как многие машины, поучаствовав в анлиме, просто не могли нормально двигаться своим ходом. Ну или как минимум требовали тщательного обслуживания перед этим. Но, понятное дело, не Сталь.
Я забрался на свое место в башне танка: узкое пространство между казенником пушки главного калибра, сопряженным с системой заряжания, панелью управления и радиостанцией стало для меня за эти месяцы привычным и обжитым. Теснота не давила и не смущала, я больше не бился ни обо что руками, коленями и плечами, совершенно бездумно находя рычаги, педали, кнопки и переключатели, как еще относительно недавно буквы на клавиатуре компьютера. Потому, когда я вывел дизель с холостых оборотов на газ и толкнул рычажки гидропривода управления гусеницами — едва сразу же не ударил по тормозам! Что за…
Максимально аккуратно тронув тэтэпэху вновь, я вывел машину из технического помещения на пандус, спиралью идущий внутри циклопической башни — не той, где Жук готовился к гран при, а другой, рядом с гоночным полигоном, именно там, что логично, обустроились организаторы танковых соревнований. Несколько оборотов восходящей спирали — и я выкатил танк на мостовой пролет к центру города. М-да. Не показалось.
Машина под моим управлением вела себя совсем не так, как я успел привыкнуть. Ой, да к Хель детали! «Шестерка» вела себя! Плавность старта, разгоны и торможения, вход в повороты — все изменилось. Не знаю, заметно это было со стороны или нет, но с места пилота еще как ощущалось! Я делал тоже самое, что и раньше, но Сталь двигалась одновременно и плавнее, и резче. Лучше входила в повороты, там, где раньше мне приходилось бороться с инерцией сильно бронированного корпуса, теперь эта инерция мне помогала! И хотелось бы мне сказать, что это последствия прямого контакта с отпечатком памяти людей в металле орудия Хель, но нет. Лучше водить я не стал.
Наверное, мои ощущения можно было бы сравнить с чувствами человека, долго пользующегося машиной годов этак семидесятых двадцатого века — а потом пересевшего на новую, современную тачку премиум-комплектации. Антибукс, стабилизация, удержание полосы и контроль дистанции, роботизированная коробка передач, камеры вкруг и лидар, управляемая компьютером пневмоподвеска, компенсирующая крены на поворотах. Ты просто задаешь направление рулем и скорость, а дальше машина едет практически сама. С «Шестеркой» приключилось нечто одновременно и похожее, и нет. Нет в том смысле, что в движениях танка кроме эффективности появился еще и характер! И я, кажется, даже знал, чей.
Последний экипаж. Именно он оставил самый большой след в металле танка. Вилдшер, старлей-мехвод, не просто классно справлялась с массой ТТП-6-У и его мега-агрессивным силовым блоком, она еще была неисправимой лихачкой! Пыталась контролируемым хулиганством заполнить пустоту в душе и как-то избавится от ощущения непоправимо надвигающегося конца всего — ну и ей просто нравилось выделываться, не без того. И теперь я прямо-таки чувствовал, как Сталь так и норовит изобразить какой-то пируэт, типа прохождения поворота с заносом. Уверен, при стрельбе я обязательно «познакомлюсь» с наводчиком из экипажа и вновь «встречусь» с командиром танка. Кто бы еще сказал, что с этим всем делать… и надо ли делать вообще. Саймон рассказывал про развитие сталей всё совсем не так…
* * *
