– Обожаю нарушать правила.
Элса поставила коробку на пол и села рядом с ним.
– Не знаю, как я за это заплачу. Я благодарна. Искренне. Но только…
– Но только за жилье надо платить, а денег у вас нет.
– Во время наводнения мы потеряли все.
Хорошо, что она наконец произнесла это вслух.
– Я бы с радостью дал вам денег, но моя работа не очень хорошо оплачивается.
– Удивительно, что вам вообще платят. А что у вас за работа?
– Служу в Союзе рабочих. В Народном фронте. Называйте как хотите.
– В Коммунистической партии.
– Да. У партии в Калифорнии около сорока штатных сотрудников. Учитывая, что сейчас происходит в Европе, в Голливуде нас многие поддерживают. Я пишу для «Дейли Уоркер», принимаю в партию новых членов, веду учебные группы и организую забастовки. В общем, делаю все, что в моих силах, чтобы помочь людям, которых эксплуатирует капиталистическая система. И рассказываю, что можно жить по-другому.
Твердо глядя ей в глаза, он спросил:
– Как вы оказались в том лагере? Одинокая женщина…
Элса убрала волосы за уши.
– Поверьте, вы уже слышали мою историю. Мы уехали, потому что в Техасе настали тяжелые времена, но в Калифорнии оказалось еще хуже.
– А муж где?
– Ушел.
– Вот дурак.
Элса улыбнулась. Она никогда не расценивала уход Рафа как просто дурь, но формулировка ей понравилась.
– Вот и я так думаю. А вы женаты?
– Нет. Никогда не был женат. Женщины обычно думают, что я принесу одни несчастья, их это страшит. Большой плохой коммунист.
– В наши дни много что страшит. Но мы, кажется, уже все несчастья перепробовали.
– Я сидел в тюрьме, – тихо сказал Джек. – Вас это пугает?
– Раньше бы испугало.
Элса не привыкла к взглядам, которые бросал на нее Джек.
– Знаете, я ведь красивее не стану.
– По-вашему, я об этом думаю, когда смотрю на вас?
– Почему вы взялись за столь опасное дело? Я имею в виду коммунизм. Вы же понимаете, что в Америке у вас ничего не выйдет. И я вижу, чего вам это стоит.
– Ради матери. Она приехала сюда в шестнадцать лет, потому что голодала, а семья от нее отказалась из-за меня. Я до сих пор не знаю, кто мой отец. Она вкалывала как лошадь, бралась за любую работу, но каждый вечер перед сном целовала меня и говорила, что в Америке я смогу добиться чего угодно. Мечта привела ее сюда, и она передала эту мечту мне. Но все оказалось ложью. По крайней мере, для таких людей, как мы. Людей, которые приехали не из той страны, у которых цвет кожи не тот, которые говорят на неправильном языке или молятся неправильному Богу. Моя мать погибла при пожаре на фабрике. Двери там запирали, чтобы рабочие не бегали на перекур. Эта страна использовала ее и выплюнула, а она всего только и хотела дать мне возможности. Дать жизнь лучше, чем у нее.
Джек подался к Элсе:
– Вы понимаете. Я это знаю. Ваши люди голодают, умирают. Тысячи остались без крова над головой. Они не могут заработать себе на жизнь. Помогите мне убедить их бороться за справедливую оплату труда. Вас они послушают.
Элса засмеялась:
– Меня никто никогда не слушал.
– Будут слушать. Нам нужен кто-то вроде вас.
Улыбка сошла с лица Элсы. Он говорил серьезно.
– Что толку бастовать, только работу потеряешь. Мне надо детей кормить.
– Лореда загорелась. Ей бы хотелось…
– Ей нужно в школу ходить. Лучшей жизни она добьется благодаря образованию, а не коммунистам.
Элса встала:
– Простите, Джек. Мне не хватит смелости. И пожалуйста, пожалуйста, не подпускайте ваших людей к моей дочери.
Джек тоже поднялся. Элса видела, что он расстроен.
– Я понимаю.
– Правда?
– Конечно. Разумно бояться, пока… – Он подошел к двери, взялся за ручку и остановился.
– Пока что?
– Пока вы не поймете, что не того боитесь.
Когда дети заснули, Элса достала спасенный в ту страшную ночь дневник. Она пролистала страницы. Дети оказались правы: ей становилось легче, когда она писала. На нее прыгнули слова: дождь, младенец на лавандовом одеяле, работы нет, ждем хлопка, дождь отнимает все силы. Сегодня она напишет о своем непроходящем страхе, о том, как он душит ее, каких огромных усилий ей стоит скрывать его от детей. Она напишет об этом и вспомнит: они выжили. Они пережили ужасное наводнение, и они все еще здесь.
Хотя дневник значил для нее целый мир, другой бумаги у них не было. Она вырвала листок и принялась писать Тони и Роуз.
Дорогие Тони и Роуз!
У нас есть адрес!
Мы наконец-то живем не в палатке, а в доме с настоящими стенами и полом. Дети пойдут в школу в двух шагах от нашей двери. Настоящее благословенье Божье.
Это хорошие новости. А плохие новости заключаются в том, что нашу палатку и почти все наши вещи смыло наводнение. Представьте себе, наводнение. Я знаю, вы бы хотели, чтобы часть этой воды попала к вам.
Господи, иногда я так скучаю по дому, что даже дышать не могу.
Как ферма? Город? Как вы оба?
Пожалуйста, поскорее нам напишите.
С любовью,
Элса, Лореда и Энт
Глава двадцать восьмая
Накануне вечером они поужинали почти досыта, и этот ужин был приготовлен на электроплитке в домике с четырьмя стенами, крышей над головой и настоящим полом. После ужина они легли на настоящие матрасы, не на земляном, полу, а на настоящих кроватях. Лореда крепко спала рядом с братом и на следующее утро проснулась отдохнувшей.
После завтрака они надели новую одежду и обувь, что получили от Армии спасения, и вышли под яркое солнце.
Лагерь Уэлти был устроен между хлопковыми полями. Хотя лагерь не затопило, бросалось в глаза, что ливень и это место не пощадил. Трава прибита, вокруг жидкая грязь, но было очевидно, что обычно здесь расстилался зеленый луг. Буря сломала ветки многих деревьев, канавы доверху наполнились грязной водой. Десять домиков и около пятидесяти палаток образовали в центре лагеря что-то вроде городка. Между домиками и первой из палаток Лореда увидела длинное здание – прачечную – и четыре туалета: два для женщин и два для мужчин. Перед каждым выстроилась очередь. Но главное, что у каждого входа два крана. Чистая вода. Больше не придется таскать воду из канавы, кипятить и процеживать ее перед каждым использованием.
