Хореограф раздумывал - промолчать пока или объясниться? Может, это преждевременно? Они были вымотаны эмоционально и физически. Еще два дня репетиций, затем генеральная на сцене и само выступление: дикий темп, среди которого нет места выяснениям отношений. Так стоит ли торопиться?
Но он вдруг понял, что стоит. И после окончания занятий попросил её остаться.
Кьяра спокойно стояла посреди пустой студии. Мужчина медленно подошел, боясь спугнуть - он чувствовал её напряжение.
Как много ему хотелось сказать! И как сложно было это сделать. Он попытался подобрать слова:
- Кьяра… Я хочу объяснить…Мы начали не с того. Все эти дни - какое-то сумасшествие, я сам не свой. Прости меня, если обидел, я и в самом деле растерян не меньше тебя… Сейчас немного неподходящее время для разговоров, но я…
Он замолчал.
- Но ты? - она смотрела на него выжидающе и, почему-то, с затаенной грустью в глазах.
- Я понял, что ты важна для меня. Нужна мне. Очень. И нравишься мне… Очень. И…
Он сам поморщился от своего косноязычия, не зная, как выразить всю ту бурю чувств, которую она в нем подняла. И выразил как мог: поставил музыку, подал руку Кьяре и повел её в ритме «зука».
Танец-объяснение, танец-просьба. В этом стиле не было откровенного эротизма и резких движений, в отличие от других латиноамериканских, - он исполнялся под чувственную, плавную мелодию. Зато в нем была нежность и смятение, которые чувствовал Джонатан. А также надежда и предложение, не до конца осознанное обоими партнерами.
И она поняла. Расслабилась. Сначала несмело, а потом все более открыто прижалась к нему, нежно провела ладошками по спине, рукам, отчего он готов был зарычать. Девушка поддавалась и подчинялась каждому его шагу и движению бедер, отстраняясь только для того, чтобы снова вернуться в его объятия. Легко, без стеснения и требований. Она будто превратилась в податливый воск, согласный на то, чтобы из него вылепили всё, что захочется. Мягкая, но в то же время беззаботная и озорная, как ребенок. Легкая, как перышко и твердая, как сталь. Джонатан чувствовал её нежность и благодарность, но когда музыка закончилась, она печально улыбнулась, приложила палец к губам, объясняя, что не готова говорить дальше и вышла из студии.
Мужчина понял, что тоже улыбается, но слегка недоуменно.
Всё ведь прошло хорошо? Он постарался отбросить сомнения. Все должно быть хорошо - он не даст случиться другому.
Вот только почему она не сказала «да»?
И почему выглядела расстроенной, когда уходила?
Глава 11
Кьяра
В сети связок
В горле комом теснится крик,
Но настала пора,
И тут уж кричи, не кричи.
Лишь потом
Кто-то долго не сможет забыть,
Как, шатаясь, бойцы
Об траву вытирали мечи.
И как хлопало крыльями
Черное племя ворон,
Как смеялось небо,
А потом прикусило язык.
И дрожала рука
У того, кто остался жив,
И внезапно в вечность
Вдруг превратился миг.
И горел
Погребальным костром закат,
И волками смотрели
Звезды из облаков.
Как, раскинув руки,
Лежали ушедшие в ночь,
И как спали вповалку
Живые, не видя снов...
А "жизнь" - только слово,
Есть лишь любовь и есть смерть...
Эй! А кто будет петь,
Если все будут спать?
Смерть стоит того, чтобы жить,
А любовь стоит того, чтобы ждать…
(Цой)
Гробовая тишина, продлившаяся несколько секунд, затем жидкие хлопки и вот уже громовые крики, овации и восторженный топот. Счастливые, с блестящими глазами, мы стояли на сцене и держались за руки. Поклон, отступление… и новый выход на поклон.
Путь, что мы прошли за эти две недели, все наши муки, страхи и полное погружение в иное измерение был полностью оправдан этим восторгом и аплодисментами зрительного зала.
По силе чувств это было сродни сатисфакции.
Мокрые от неимоверных физических усилий, мы стояли на сцене. Я всё не могла восстановить дыхание, но никакая тяжесть и усталость и в сравнение не шли с головокружительным удовольствием от законченного танца.
Мы улыбались. Вдруг, кто-то расхохотался и этот смех подхватили остальные. Смех, немного похожий на истерику, в котором было и облегчение от того, что всё закончилось, и радость тому, насколько здорово всё прошло. И даже слезы, что сопровождали нашу подготовку.
У нас получилось!
Я чувствовала крепкие пальцы Джонатана, сжимающие мою ладонь, и эти пальцы были сейчас для меня самой важной и надежной частью Вселенной. Повернула голову и встретила его внимательный, проникающий в сою суть взгляд. Жесткое лицо Джонатана смягчилось; я увидела благодарность и что-то еще, более глубокое и важное. Нехотя он отвернулся и снова начал кланяться.
Зрители несли цветы; они продолжали хлопать, кричать «браво» и стремились к нам, на сцену, чтобы прикоснуться к той энергетике, которую мы сейчас излучали.
Меня саму затапливала всеобъемлющая радость. Я считывала эмоции окружавших меня людей, пила настроение, всматривалась в лица. Ошеломленные, счастливые, страдающие, завистливые, полные признания.
Что каждый из них увидел на сцене во время спектакля?
Жизнь. Свою жизнь. Как она есть, во всем её великолепии, многообразии и горе. Процесс, который она представляет.
Изнутри ты этого не осознаешь: будто едешь мимо на поезде, а за окном пробегают дома и горы, люди и дороги. Но именно этот процесс перехода от прежнего к новому и есть жизнь: всё во Вселенной подчинено закону движения. Телесное становится духовным, смерть сменяет рождение, ненависть превращается в любовь, а страсть - в покой. И жизнь оказывается не пунктом назначения, а путешествием между множественными точками.
Мы дали возможность зрителям выйти из поезда.
Стерли границы тел и мыслей. Показали, что жизнь - это дар, сила; и с помощью танца провели эту силу в мир физического восприятия. Поделились каждой её частью. Мы разорвали собственные души на куски и отдали их: плохое и хорошее, счастье и гнев, нежность и страхи. Кому что хочется - держите.
