И в какой-то момент окончательно теряю связь с реальностью и взлетаю.
- Ты должна была мне сказать, - сердито объявил Джонатан, после того как вымыл меня в душе и снова уложил на кровать.
- Угу.
Мне было хорошо. Сладко. И хотелось продолжения, а не разговоров.
- Я был бы более осторожен…
- Ага.
- Я не думал что ты еще ни с кем… Кьяра, ты вообще меня слушаешь?!
Я села и ехидно улыбнулась:
- То есть, со мной надо было действовать нежнее?
- Кьяра, я…
Закрыла ладошкой его рот:
- Я не против нежнее. Лежи.
- Но разве тебе не больно и мы не должны…
- И молчи.
Улыбнулась и медленно начала его целовать. Мне не было необходимости восстанавливаться. От других я немало наслушалась, как это больно, но, хоть понятие девственности было и у нас, хорошая регенерация и отсутствие пиетета к этому вопросу помогли избежать неприятных ощущений. И это хорошо.
Потому что терять время я не собиралась.
Я исследовала Джонатана так же, как он меня. Долго, тщательно, с восхищением. Наслаждалась его возбуждением, стонами, своей властью. Я покусывала грудь, обводила языком его пупок, увлеченно целовала и облизывала мужское достоинство, отчего мужчина рычал и требовал прекратить эту пытку, иначе он меня отшлепает.
Я смеялась и с готовностью поворачивалась к нему спиной, разрешая отшлепать, покусать и сделать все, что еще придет ему в голову.
Мы провели вместе ночь. И день. И еще одну ночь. Каждая минута была наполнена негой и смыслом: мы заказывали в номер еду и кормили друг друга; спали, прижавшись так плотно, что сложно было дышать; принимали ванну; даже попытались посмотреть пару фильмов по телевизору – впрочем, без особого успеха. Мы включали музыку и танцевали. Я для Джонатана. Он для меня. Вместе. Мы почти не говорили, но через объятия, танец, секс и реакции выясняли, что каждому из нас нравится - а от чего мы просто сходим с ума. Узнавали друг друга на вкус. Бесстыдно пробовали самые разные положения и темпы, будто пытаясь воплотить каждую фантазию, что приходила в голову за время знакомства. Вели себя как животные, метившие своего партнера, запоминающие запахи, неспособные насытиться.
И это было абсолютно, мучительно, крышесносяще.
Как и всё то, что происходило между нами раньше.
Пару раз у меня мелькнуло сомнение, действительно ли в номере хорошая звукоизоляция, но, если честно, мне было все равно.
Я проснулась в пять утра.
Джонатан крепко спал, обхватив одной рукой подушку, а другой придавив меня к кровати. Я несколько секунд полюбовалась его щетиной - у него не было времени даже побриться - длинными ресницами, отбрасывающими тень на щеки. Губами, искусанными как у меня. И выскользнула из его объятий.
Пора.
Я знала, что Джонатан улетает сегодня вечером назад в Бостон. Наверняка, он планировал предложить поехать с ним - ну или к нему. И даже не думал, что я могу отказаться от этого.
А я бы и не отказалась. Но мне тоже пора… улетать. И я не готова объяснить ему, почему. Не нужна ему правда - это только причинит боль. А мне этого не хотелось - видеть его страдания или понимать, что мне не верят, считают сумасшедшей. Или, хуже того, верят.
Я не должна была привязывать его к себе; но стоит ли чувствовать себя виноватой за тот краткий миг счастья, что у нас был? Нет. В моей жизни всё было определено. До встречи с ним. Я знала для чего родилась, как всё началось и чем закончится. Но смерть не повод не жить. Не повод не любить.
А сейчас…
Пусть лучше думает, что я испугалась и сбежала. Да что угодно пусть думает, но только не страдает из-за меня. Лучше злится и ненавидит.
Достаточно того, что страдать буду я. И моя семья.
Я скрутила в небрежный узел волосы, надела пальто прямо на голое тело - черт его знает, где мое белье - и вышла на улицу.
Утренний холод пробрал меня насквозь, практически, сразу, но это и хорошо.
Я хотела замерзнуть. Полностью. Чтобы мои чувства замерли, как вода под воздействием холода. Застыли. Хотела, чтобы все мои чувства застыли. Без права на восстановление. Чтобы мое тело перестало гореть от воспоминаний. Чтобы слезы превратились в ледяные кристаллы на щеках.
Я села в такси и назвала адрес.
Джонатан.
Джонатан проснулся около семи безо всякого будильника - организм работал как часы, и понедельник наступил так же, как и всегда. Но кое-что изменилось. Мужчина улыбнулся и, не открывая глаз, втянул носом воздух.
Кьяра.
Её запах, её вкус. Повсюду. Он протянул руку, но нащупал лишь пустоту. В душе? Шума воды нет. Он открыл глаза, встал и нахмурился. Ушла?
Он подавил растущую панику. Конечно, просто поехала домой переодеться. Ведь учебный день никто не отменял. По договоренности, они с его группой должны были собраться в девять - обсудить выступление, ошибки, план работы для каждого. Собирался объявить, кто пойдет в труппу, и предложить остальным попробовать свои силы - без всякой очереди - через год. Что до Кьяры…Самолет вечером; конечно, не хочется отрывать её от учебы, но у него она научится даже большему, так что полетит с ним сегодня. В крайнем случае - завтра - расставаться надолго хореограф не собирался.
Сейчас он позавтракает, оденется, приедет в академию и там отшлепает маленькую негодяйку за то, что она ушла, не предупредив его. Джонатан почувствовал легкое возбуждение, представив, как его ладонь ложится на упругую задницу.
Как же он прожил столько лет без неё?
Мужчина ухмыльнулся. Хреново прожил. А еще сомневался ведь, надо-не надо. Какие сомнения?! Она его. Единственная. Кьяра. Новая глава его жизни.
Это было так вкусно, так здорово - планировать свою жизнь не самому по себе, а думать еще о ком то! Джонатан даже засмеялся от удовольствия. Он не будет думать, надолго ли - потому что сейчас это не важно, важна только эта девчонка, ночь, их чувства, танцы. Их будущее.
Он точно её не отпустит.
В половине девятого Джонатан уже был в Академии - стоял в холле, усиленно делая вид, что он здесь по делу, а по факту просто высматривал Кьяру. Он нервничал как школьник, и злился на себя за это. И одновременно смеялся от такой реакции. Ну да, не совсем адекватное поведение - это то, что его характеризует последнее время.
Прошло десять минут. Опаздывает? Это начинало напрягать. Блять, он ведь даже не знает номер её телефона! Они провели вместе две самые охренительные недели в его жизни, а он даже ни разу не звонил ей!
- Джонатан...
Хореограф чуть не подпрыгнул от неожиданности.
- Маргарет! Доброе утро.
