Я – гоночная машина, проносящаяся мимо, словно Леди Годива,
Я буду двигаться вперёд, вперёд и вперёд,
Меня не остановить!
Он оторвал девушку от стены и дал ей свободу творить самостоятельно. Кьяра на долгое, мучительное мгновение застыла в открытой, покорной и невероятно сексуальной позе, а потом прожгла насквозь потолок, прожгла насквозь небо, снесла стул и по второму, устоявшему, забралась на барную стойку, разбрасывая бокалы, раскидывая руки, испытывая на прочность его нервы и реальность. Хрустальные осколки горками украсили все вокруг. Кручение, прогиб, походка от бедра и вот уже сексуальная кошка ползет к нему на четвереньках, раня в кровь руки и колени.
И он сорвался к ней.
Я перемещаюсь со скоростью света,
Хочу превратить тебя в супергероя. Мне так хорошо – я отрываюсь по полной!
Не останавливайте меня.
Хотите хорошо провести время? Просто позвоните мне!
Не останавливайте меня - да, я хорошо провожу время!
Я вовсе не хочу останавливаться... да!
Стащил девушку вниз, прижал к себе, заставив обхватить ногами и руками; кружился с ней, позволяя откинуться назад, расцепить руки, коснуться волосами пола. Поставил её рядом и, пробегающими по телу, по рукам, импульсами показал - ты нужна мне. Всегда. Даже если всегда продлится лишь одну ночь.
Заставил повторить, сначала нехотя: ты нужен мне, всегда. Пусть это всегда - не вечно. Она двигалась зеркальным отображением. Он повторял её жесты, стоя на расстоянии вытянутой руки.
Я – ракета на пути к Марсу,
Летящая по курсу столкновения.
Я – спутник, я вне контроля!
Я - секс-машина, готовая к новым нагрузкам,
Как атомная бомба, что вот-вот
О-о-о-о... взорвётся!
Я прожигаю насквозь небо, да!
Двести градусов –
Вот почему меня называют Мистер Фаренгейт.
Не останавливайте меня!
Они задыхались. Они не могли остановиться и не хотели.
Движения Кьяры делались все более злыми, несдержанными; лишались четкости и плавности. Девушка будто начала терять чувство ритма, выбиваться из настроя.
Но, чем больше она сопротивлялась этому, тем сильнее проявлялся хаос. В глазах Кьяры поселилась паника. Она побоялась окончательно потерять контроль, затряслась, будучи на грани морального истощения и потянулась к нему в поисках защиты.
Музыка закончилась. Хореограф обнял девушку за плечи, прижал к боку, пытаясь взять на себя хотя бы часть этой боли и дрожи, и, бросив куда-то в сторону заявление, что занятие закончено, осторожно повел Кьяру по коридорам. Подальше от любопытных глаз.
В свою каюту.
Кьяра молчала; ему тоже не нужно было говорить.
Посадил на стул и плеснул в стакан жидкости, отдаленно напоминающей виски. Девушка не заставила себя уговаривать и выпила залпом.
Дрожь отпускала её; она покидала тело, но трансформировалась в злость, в гнев, в обиду, вырывающуюся из глаз, из пальцев, сжимающих бокал, из губ, произносящих почти бессвязный монолог.
- Я жила с этим всю свою жизнь… как все… как моя семья. Быть избранной, чертовой избранной… С рождения знать, что ты жертва. Жалость в глазах… Если бы ты знал, как я ненавижу жалость! Ненавижу, что вынудила страдать свою семью! Я жила, зная что умру… Глупо звучит, все знают, что умрут, но никто - конкретное время и причину… О да, многие мне говорили - будь сильной, все получится, мы верим в тебя Кьяра… Я была. Я и сейчас сильная и верю в себя… Но…Ты не представляешь, как меня бесит все то, что происходит! - закончила она на визгливой ноте.
- Не представляю. Но мне не надо представлять, чтобы разделить хоть немного твоей злости, - Джонатан сел рядом и наклонился к девушке, почти уткнувшись своим лбом в её и заставляя смотреть в глаза. Она плакала - и каждая слеза прочерчивала на его сердце кислотную дорожку.
- Я привыкла к мысли о том, что все закончится, - Кьяра прошептала почти неслышно. - Но ты, Джонатан, - она обхватила его лицо ладонями. - Пойми, если я буду знать, что ты жив, мне будет гораздо проще….
- Гораздо проще что?
- Гораздо проще умирать…послушай, я делаю это ради нас всех - всех рас и содружеств, ради Вселенной и…
- Да как ты не понимаешь, что мне не нужна Вселенная без тебя?! - зашипел Джонатан зло. - Я не отпущу тебя туда одну, понятно? Полет займет минимум пять суток, мне объяснили, - и ты же не думаешь, что я смогу сидеть здесь и разговаривать с тобой по телефону или что там у вас, вместо того, чтобы еще пять дней - целых пять дней и ночей - быть рядом с тобой?!
- Джонатан… Ведь у тебя впереди целая жизнь… - Кьяра опустила глаза и всхлипнула.
- А ты так и не поняла, что я готов отдать эту жизнь ради ночи с тобой? Я готов отдать её ради запаха твоих волос… Ради одного поцелуя… Ради того, чтобы заснуть и проснуться с тобой рядом… Даже один только последний раз! - он вложил в эти слова все, что чувствовал.
Всю правду. Всю боль. Прошлое, настоящее и будущее.
И Кьяра дрогнула.
Кьяра.
Однажды в школе надо мной пошутили. Потрясли банку с кока-колой и «угостили». Конечно, когда я открыла, вся эта липкая сладкая жижа фонтаном вырвалась и украсила мою одежду, лицо и волосы.
Последние сутки я напоминала себе эту банку.
Внутри кипели, пузырились, искрили, правда, не пузырьки, но эмоции. Мысли. Гормоны. Черт, да все подряд.
Мне казалось, что смогу, как и всегда, избежать срыва. Что я сильная, справлюсь. Но я не справлялась. Хотела спрятаться от всего мира в какой-нибудь норе и выть там. Но продолжала ходить на занятия. Продолжала учиться, общаться.
Немного легче было с Джонатаном. Потому что это был Джонатан. Потому что он знал.
Да рядом с ним я практически забывала с ним обо всем! Я смеялась, болтала, танцевала. Без всякого «бы». Но потом снова накатывало; и с каждым днем волна становилась все сильнее.
И сегодня меня накрыло окончательно. Я полностью потеряла контроль во время танца. И жалкие его остатки донесла только до каюты; распрощалась с ними уже здесь, когда услышала те слова, что мечтает в своей жизни услышать каждая девушка.
Когда осознала, насколько сильно я ему нужна.
Больше жизни.
Без оправданий. Без сомнений. Без страха, что преследовал меня саму. И это стало последней каплей.
Я зарычала от бессилия перед судьбой, от собственной боли, от страха за него и надежды, глупой надежды, которая никогда меня не покидала. Я ощутила все это разом, слишком остро, слишком болезненно, невыносимо. Понимание, что я не одна - впервые не одна - захлестнуло меня с головой. Осознание, что он принял решение и не собирается его менять, даже если придется заткнуть мне рот кляпом, связать руки и самому управлять кораблем лишило меня последних оков.
