- Командующий.
- Страж номер один. Приветствую. Мы уже рядом, - не стал размениваться на долгие разговоры глава охраны. - Эти твари заблокировали входящие и исходящие данные - мы не могли ни связаться с вами, ни узнать о происходящем.
- А сейчас?
- Удалось решить этот вопрос. Отключайте парус и оставайтесь на месте под защитой поля - с остальным мы разберемся.
- Могли бы разобраться и раньше, - проворчал Джонатан, только сейчас осознав, что все происходящее было не сном. Он притянул Кьяру к себе и крепко обнял, зарывшись лицом в макушку. - Мой маленький капитан. Знаешь, я чувствую себя с тобой на шаг позади. Не самые приятные ощущения. Я привык считать, что мужчина - главный в семье.
- Ты просто не разобрался еще в обстановке. Но с твоими талантами…
- Я все-таки стану главным? - Джонатан улыбнулся.
- Ну, не знаю. Зависит от твоего поведения, - Кьяра хихикнула и обняла его за талию.
Они смотрели на проекции, как довольно крупный крейсер Стражей и Хранителей Справедливости уничтожает третий корабль, а последний - берут в плен.
- Будут допрашивать? - с любопытством спросил Джонатан.
- Ага. Блокировка военных кораблей - это что-то из ряда вон.
- Я вообще не понимаю, почему тебя не провожали сюда со всеми почестями на таких вот крейсерах.
- Именно поэтому, - Кьяра мотнула головой в сторону ставшего таким жалким корабля Одержимых. - Так уже пробовали. Это привлекло бы не единственную секту, но такую толпу с разных концов Вселенной, что ни о каком спокойном или безопасном перелете и речи бы не шло. А мне очень хотелось провести это время… хм, приятно.
- Всего лишь приятно? - голос Джонатана сделался хриплым.
- Возбуждающе, офигительно, крышесносяще, - подняла Кьяра голову и прошептала, глядя ему в глаза.
Их отвлекли новым входящим звонком. Начались долгие переговоры и передача данных охране. Затем был небольшой торжественный обед на крейсере; новая проверка оборудования и запасов на их корабле, который Джонатан продолжал про себя называть «Победа». Наконец, они остались вдвоем и компьютер рассчитал новую траекторию. Кьяра удовлетворенно кивнула:
- Мы не выбиваемся из графика.
И вот они уже почти двое суток здесь. Наедине. Наслаждаются друг другом и своеобразным бытом. Почти не спят. Много говорят. Танцуют.
И занимаются любовью.
- О чем думаешь? - прервал его воспоминания сонный голос Кьяры.
- О том, что это самое странное путешествие в моей жизни. Таких… достопримечательностей я бы не встретил никогда. И о том, что это лучшее время в моей жизни.
Она удовлетворенно затихла.
Ему тоже стоило поспать, но не хотелось терять ни мгновения, ни единого взмаха ресниц, ни единого вздоха, что вырывался из её губ. Он скосил глаза и полюбовался в мягком свете ночника нежным абрисом щеки, рукой, охватившей его грудь, волосами, разметавшимися по спине.
Его жена. Любимая. Влюбленная. Любящая.
Хотелось превратиться в пористую губку и пропитаться насквозь её мягкостью. Укрыть себя её запахом, задержать дыхание, мгновение; стать единым целым, перелиться в неё кровью, превратиться в её мысли и чувства.
Его.
Было уютно вот так вот молчать и лежать, засыпая, после прекрасного, во всех смыслах, вечера. Джонатан чуть не застонал, снова ощутив желание. Наверное, он никогда не насытится - не в ближайшее время, точно. Уж слишком сладким было погружение в Кьяру; слишком нежной её кожа и вкусными поцелуи. Он чуть поерзал, надеясь унять напряжение, но в этот момент его достоинство накрыли тонкие пальчики жены.
- Ты так громко думаешь, - хмыкнула она.
- Прости, что помешал тебе, - хрипло прошептал мужчина.
- Это такая помеха, на которую я согласна.
Кьяра провела по всей длине члена, будто проверяя его на твердость, а потом приподнялась, гибким движением перекинула через мужа ноги и с довольным прищуром посмотрела ему в глаза:
- Я просто с ума схожу, что ты все время меня хочешь. Иногда кажется, что всё, я больше не смогу даже на миллиметр сдвинуться, что большего наслаждения мне уже не получить, что нет никаких сил - а потом я снова чувствую твое желание и уже не могу отказаться.
Она шире раздвинула колени и с нежным стоном насадилась на него одним движением.
Джонатан сдавленно вздохнул и изогнулся от пронзившего его удовольствия.
Кьяра приподнялась и снова опустилась до самого основания. Из её горла вырвался гортанный хрип, который возбудил землянина чуть ли не до взрыва. Он потянулся руками к её бедрам - помочь, заставить, потребовать! - но девушка его остановила, помотав головой, отчего длинные волосы разметались и облаком окутали её плечи.
Тогда он вцепился в простыни.
А жена - его любимая, обожаемая, желанная жена - начала двигаться в собственном темпе, то ускоряясь, то замедляясь. Вбирая его совсем немного - и насаживаясь с размахом, резко, часто, будто пытаясь выиграть скачку. Она откинулась назад, опершись руками о его ноги, бесстыдно выставив небольшую грудь с торчащими сосками, продолжая двигаться и покусывать губы от блаженства, которое испытывала.
Это была самая прекрасная картина из виденных им.
Джонатан зарычал от жажды потрогать, придавить, схватить эту красоту, но удержал себя - пусть его девочка сделает так, как ей хочется. На чем он себя удержал? Интрига?)
Почувствует свою силу. Власть. Ритм. Свободу.
Он получал невероятный кайф, наблюдая за ней. За бисеринками пота между грудей; за крепкими, чуть подрагивающими мышцами ног, за жемчужными зубками, терзающими припухшие губы.
Наивысшая точка наслаждения вынудила Кьяру протяжно застонать. Джонатан почувствовал, как по её внутренним мышцам прошла судорога, и больше уже не сдерживался. Он вцепился в её бедра, жестко и быстро вколачиваясь в неё, пока сам не излился с криком.
Кьяра рухнула на него и довольно прошептала.
- А теперь - спать.
Джонатан хмыкнул, расслабился и закрыл глаза.
- А почему у вас глаза фиолетового цвета?
Кьяра с удивлением отвернулась от стойки, за которой она готовила, и уставилась на Джонатана:
- Ну…Мы не знаем точно.
- А я думал, вы, стражи, всё знаете, - сказал он с усмешкой. Потом, не удержавшись, подошел к ней сзади, обнял и положил голову на макушку, рассматривая, что его жена там режет. Рассматривать было тем приятнее, что девушка стояла в одной рубашке, надетой поверх кружевного белья.
- Между прочим, как мой муж, ты теперь тоже страж, - жена вернулась к своим ножам, с которыми она управлялась весьма мастерски.
- Ха, но у меня же цвет глаз не изменился. Так всё же?
