Улыбнулась. Да, ни один разговор со взрослым человеком никогда в жизни не даст вам столько эмоций, сколько можно получить от общения с детьми. Ведь со временем мы просто престаем видеть и чувствовать, так как они. Принимаем все в жизни, как само собой разумеющееся, и не замечаем ярких мелочей, а вот они видят по-другому, думают не шаблонно…
Увлекшись разговором с одноклассником, даже не заметила, как подошел мой ребенок.
— Мамуль, пить будешь? Здравствуйте, я Макс. — поздоровался сын, и протянул Кириллу руку.
— Ну, здравствуй, — и ответил его на рукопожатие. — Я Кирилл Николаевич. Взрослый у тебя парень смотрю, а я тебе про свои эмоции рассказываю после детсада. У тебя-то, наверное, все по-взрослому уже.
— Да, нам точно не скучно.
— Верю. Даже страшно представить своего таким большим. Ладно, побегу. Смотрю, Дарья подъехала. Приятно было пообщаться.
— Взаимно. Пока, Кир.
Днем я еще могла как-то отвлекала себя от тяжелых мыслей, а вот вечером стало совсем невмоготу. Решила позвонить в больницу, может, Плотников уже освободился и повезет поговорить с ним по телефону. На крайний случай узнаю у дежурной медсестры, как она себя чувствует.
В ординаторской очень долго никто не брал трубку, я уже почти отчаялась дозвониться. Когда мне ответил уставший мужской голос.
— Да.
— Здравствуйте, подскажите, а с Плотниковым Павлом Юрьевичем я могу поговорить?
— Я вас слушаю.
— Павел Юрьевич, я звоню по поводу вашей пациентки Орбин Галины Васильевны. Это Валерия.
На том конце провода тяжело вздохнули и замолчали на несколько секунд, мне показавшиеся вечностью.
— Хорошо, что вы позвонили. Я собирался как раз сам с вами связаться. Мне очень жаль, мы сделали все, что смогли. Валерия, Галина Васильевна умерла час назад. Соболезную.
Сидела и не верила услышанному. Этого попросту не может быть. Мы же сегодня ее видели. Да, ей было хуже, но не настолько же… Не верю!
Сжала трубку телефона до побелевших костяшек. Голос врача доносился, словно через слой ваты, едва пробиваясь в мое сознание.
— Валерия… Валерия, вы меня слышите?
— Да, слышу, Павел Юрьевич. Что с ней случилось? Я обратила внимание на ее плохое состояние сегодня, видела, что ей стало хуже. Знала, что назначили какие- то препараты, но вот так… Не могу с этим смириться?!
— Придется. Обширный инсульт. Мы ничем ей уже не смогли помочь. Вы дома одна?
— Нет.
— Хорошо. Подъедьте, пожалуйста, завтра с утра. Вам необходимо забрать ее вещи и документы.
— Утром буду у вас. — голос прозвучал так глухо и надломлено, что сама не узнала
его.
— Примите еще раз мои соболезнования. До свидания.
— До свидания.
На автомате отключила телефон, но из комнаты так и не вышла. Пропали звуки, краски… Пустота. Да, именно она окружала меня сейчас. Давящая, гнетущая пустота. Слез, как ни странно, не было. Наверно они появятся позже, а сейчас я еще полностью не осознала масштаб моей личной катастрофы.
Весь день не покидало чувство беспокойства, но я усилием воли загоняла его вглубь. И вот теперь больше этого делать не надо. Все случилось… Мне столько всего хотелось ей рассказать, но боялась перегрузить информацией, эмоциями, которые могли ухудшить и без того пошатнувшееся здоровье. И самое ужасное, что в последнюю нашу встречу, я так и не успела сказать, как же я ее сильно люблю. Как ждала наших видеозвонков. Как важны для меня были ее советы и поддержка… А теперь и говорить некому. Никого больше не осталось у нас Максом в России из родни, кроме крестов на могилах, раскиданных по всей территории нашей необъятной Родины. Так бы и сидела, сжимая телефон трясущимися руками, если б в комнату не зашла Дарья.
— Лерунь, ты, что так долго? Мы уже чай налили, а тебя все нет и нет…
Видя мое состояние, она замолчала на полуслове.
— Что случилось?
— Ее больше нет…
И, наконец-то, заплакала, хотя судя по реакции окружающих, в комнату влетели Сергей и Максим, это было больше похоже на вой… Вой раненого животного.
Вечер прошел как в тумане. Даша что-то говорила, успокаивала, но вакуум, окружавший меня, не особо доносил смысл ею сказанного. Уснула, даже не став разбирать постель и не поцеловав сынулю. Утро началось резко, словно кто-то включил выключатель. Ощущение что, я хоть немного отдохнула и выспалась не было никакого. С опухшими от слез глазами и раскалывающейся головой, пошла в душ, чтобы хоть как-то привести себя в нормальное состояние. Мельком глянув на часы, прикинула, сколько сейчас времени в Майами, ведь надо еще сообщить отцу. Только выйдя из душа, вспомнила, что он сейчас в Канаде. Черт! Какая у них разница с Москвой-то?
Папа ответил моментально, словно ждал моего звонка.
— Дочка, что-то случилось?
— Бабушка умерла вчера вечером. Прости, что не позвонила сразу.
— О боже… — тяжелый вздох отца и длинная пауза, прежде чем он снова заговорил.
— Крепись, солнышко, я знаю, как ты к ней относилась, но изменить мы ничего не можем. Мы их будем помнить всегда. Всех хранить в своей памяти. Они живы, пока о них помнят.
— Будем…
— Мы приехать на сами похороны не сможем, просто не успеем. На девять дней будем обязательно. Из Канады сразу к вам поедем.
— Бекки тоже приедет?
— Конечно.
— Хорошо, пап, будем вас ждать.
— Приеду и все с тобой обсудим. Деньги переведу.
— Не надо, у меня есть.
— Лера, я не спрашиваю, я ставлю перед фактом. Она мне не чужой человек, сделаем все по-человечески. Тестя тоже помогал хоронить, так что нормально все. Останутся, хорошо, нет тоже не страшно.
— Хорошо, пап, как скажешь. Сил нет, с тобой спорить.
— Держись, маленькая, мы скоро приедем.
Дни полетели словно мгновения. Что-то делала, с кем-то говорила, будто то механическая кукла. Дарья с Сережей очень сильно помогли, без них все было бы сложнее. Сын все время ходил за мной молчаливой тенью, не отходя ни на секунду.
Но самой тяжелый момент для меня был, во время нашей поездки в бабушкин дом. Необходимо было взять ее вещи для похорон, кое-что из документов. Дашу попросила побыть с Максом в машине, а сама зашла во двор, тихонько притворив калитку. В этот момент мне хотелось побыть там одной.
Воспоминания обрушились лавиной. Столько счастливых минут я провела в этом доме. Бабушкины божественные пироги и ватрушки, дедушкины деревянные игрушки… Войдя в зал, замерла как вкопанная… Мама, дедушка, и вот теперь бабушка… Они стояли как живые на фоне окна, смотрели на меня и улыбались. Ощущение, что у меня поехала крыша, было настолько реальным, стало даже страшно. Я кое-как трясущимися руками собрала все необходимое и вышла из коттеджа. Прав был Павел Юрьевич, не стоит оставаться пока одной, мерещится всякое. И успокоительное надо попить…
