Видно, я слишком долго разглядывала букет с летающим дополнением, что Стас не выдержал первый.
— Лера, я могу войти?
— Да, конечно, извини. Проходи.
Он мягко улыбнулся, глядя, как мне показалось, с нежностью, и зашел во двор. Закрыв калитку, я развернулась к нему лицом.
— Цветы — это тебе, и бабочки, кстати, тоже. Надеюсь, сюрприз удался?
— Да, очень. Откуда ты узнал?
— Подслушал случайно вашу беседу в школе, когда в классе дежурили. Вы тогда с Дашей так весело и беззаботно обсуждали всевозможные варианты предложений руки и сердца, что я решил воплотить маленькую часть твоей мечты в жизнь. Надеюсь, не сильно глупо выгляжу?
— Нет. Все в порядке. А не боялся, получим им? Все-таки эта была детская мечта о прекрасном… Хотя, ты, наверное, именно поэтому такое количество роз и набрал, я же его просто не подниму.
— Если дело только в предложении, то…
— Нет, Стас, спасибо. Хватит с меня уже предложений.
— Много было?
— Достаточно, — холодно ответила, в надежде, что он не станет продолжать эту тему. — Проходи в дом.
— Куда я могу поставить цветы?
— Насчет куда поставить, пока под вопросом. Придется что-нибудь придумать, не знаю, что тут имеется сейчас.
В коттедж вошли молча. Стас сразу же направился в столовую и положил букет на стол. Я ушла искать тару в кладовке, так как ни одна ваза здесь не поможет, да и количества нужного наверняка у бабушки нет.
Вернувшись назад, и застала его возле серванта. Он стоял ко мне спиной очень напряженный. Подошла ближе, чтобы посмотреть, что же так его вывело из равновесия. Фотографии… Просто огромная стопка замерших для нас с Максимом мгновений нашей жизни. На двух снимках, которые он держал в руках, была запечатлена я. На одном — беременная, месяце на восьмом. Страшная, как Бухенвальд… Одно пузо торчало и кости. Просила же Дашку не печатать этот кошмар. Надо будет позже выкинуть. На втором, с Максимкой в палате вечером в день его рождения. В Америке что хорошо, долго в больницах не держат, если нет осложнений, могут отпустить в этот же день. Нас выписали на следующий — утром.
Я почувствовала обжигающий взгляд на себе, но так и не решилась поднять на него глаза. Чтобы хоть немного снять напряжение, собралась поставить чайник. Кофе у бабушки должен был остаться, продукт-то не портящийся. Но далеко отойти мне не дали. Стас крепко обнял со спины, уткнувшись в макушку.
— Почему ты на фото такая худенькая? Тебя же там почти не осталось.
— Токсикоз всю беременность… Бывает.
— Синеглазка, прости…
— Филатов, отпусти меня, пожалуйста.
Внутри все дрожало от напряжения и любое его действие или нечаянно сказанное слово могло вылиться в истерику, а нам этого не надо. Когда же Стас выполнил мою просьбу, я вздохнула с облегчением и поставила-таки чайник. А затем, решительно развернувшись, скрестила руки на груди в защитном жесте, посмотрела ему в глаза.
— Спрашивай.
— Не против, если я заберу эти фотографии?
— Фото Максима можешь взять, а мои-то тебе зачем?
— Надо.
— А девушка твоя возражать не будет?
— У меня нет девушки. А ту, что ты видела… Она неважна для меня.
— Ясно, — и замолчала, так и не решаясь задать мучивший меня вопрос.
Молчание затягивалось, никто не осмелился спросить первым то, что его волновало. И если бы чайник не закипел, привлекая к себе внимание характерным щелчком, то непонятно, сколько бы еще мы так стояли.
— Чай, кофе?
— Тоже что и тебе.
— Хорошо, тогда кофе. Сахар надо? Сливок нет.
— Сахара вполне достаточно. Две ложки, если можно.
Поставив перед ним чашку кофе, села напротив, и взяла свой напиток. Руки немного подрагивали.
— Стас, не возражаешь, если спрошу первая?
— Нет, давай.
— Неужели у тебя и правда не возникло ни единого сомнения в своем отцовстве? Вот так просто, взял и поверил на слово?
— Дело не в этом. Я хоть и немного, но видел, КАК вы с Максом относитесь друг к другу. И если мне ты бы могла соврать, то вот сыну вряд ли.
— Но ведь ребенок сам не знал кто его отец. Только в общих чертах ситуацию. Ни имен, ни фамилий.
— Ты меня сейчас пытаешься убедить, что Макс не мой сын?
— Нет. Я просто стремлюсь понять, на чем основана твоя уверенность. Хочу сразу озвучить, что не хотела бы делать различные тесты на установление отцовства. Аргументировать это могу лишь тем, что не знаю, как твои родители отнесутся к этой новости и не аукнутся ли потом нам с сыном эти процедуры. И если смотреть на ситуацию с этой стороны, то у тебя нет никаких доказательств, подтверждающих что он твой. Как быть тогда в этом случае?
— Не хочешь делать, значит, не будем. Мне это абсолютно неважно.
— Стас, если у тебя есть хоть малейшее сомнение, в том, что он твой, озвучь это сейчас. Потому что, потом, когда он привяжется к тебе, а ты отвернешься, погрязнув в своих сомнениях… Я просто могу не удержать его от глупостей. Максимка очень эмоционален… Понимаешь?
Осознаю, что меня начинает накрывать, но взять себя в руки не получается. Так всегда случалось, если какие-то серьезные изменения были связаны с моим сыном. Ладони ледяные, их не могу согреть, даже обхватив горячую кружку. Видя мое состояние, Стас, недолго думая, надвинулся на стол, поймал мои руки. Сжал в своих и, глядя в глаза, тихо, но уверенно сказал.
— Лера, успокойся. Я знаю, что это мой ребенок и мне для этого не нужны никакие тесты. Достаточно лишь глянуть на него. Мы внешне похожи. Я буду с ним общаться, буду помогать… Хочу принимать участие во всех аспектах его жизни, быть с вами рядом настолько, насколько вы с ним мне это позволите.
И то, как он это говорил, позволило отступить накатывающей панике. Уверенность и спокойствие, исходившие от мужчины, сидевшего напротив, вселяло надежду в то, что он мне не лжет. Я испытывала к нему чувство глубокой благодарности, что не стал трепать нам нервы, настаивая на процедурах.
— Спасибо, — и тихонько вытащила свои прохладные ладони из его горячих рук.
Он лишь печально усмехнулся на это действие, но ничего не сказал.
— Лер, почему ты мне не сказала о ребенке, пускай не сразу, а чуть позже?
— Я звонила тебе на телефон утром в день вылета, но трубку взяла твоя мама. Светлана Ильинична обещала передать тебе мою просьбу о встрече… Хотела рассказать все перед отъездом, но не вышло, как видишь. Самолет у меня был вечером, но ты так и не появился, а перезванивать не решилась.
— Телефон лежал в комнате, а меня отец в кабинет попросил зайти. Мать удалила твой звонок из журнала вызовов. Я не знал, что ты хотела со мной связаться. Случайно столкнулся с Дарьей в тот день, она мне и сказала, что ты улетаешь к отцу на ПМЖ. А еще, что я редкостная сволочь, которая не может приехать попрощаться по-человечески, когда ее об этом просят. В аэропорт я приехал так быстро, как только смог, но твой самолет уже улетел. На старый номер не дозвонился, а новый узнать не получилось… Даша молчала, а твои… Хм, в общем, я слышал, что после того как ушел от них, деду твоему стало плохо… Скорую вызывали. Больше не рискнул появляться… Побоялся стать причиной его попадания в больницу. Понимаю это не оправдание… Черт! Как же все сложно!
