— В этом ты прав. Убедил своими контраргументами наповал. Тогда — да.
— Это хорошо, что решение приняла. Не могу сказать, что прямо испытываю искренний восторг от твоего "да", но лучше видеть тебя счастливой и полной эмоций с ним, чем такой, какой ты была раньше.
— Пап, а что со мной было не так?
— С тобой все было не так. Сейчас ты "горишь", раньше этого не было… Ладно, хватит тут прохлаждаться. Бекки уговорила Дарью остаться с ночевкой, не хватает ей в Америке душевности и женского общения, так что там намечаются у вас посиделки типа девичника что ли. Пошли. Серегу и Макса беру на себя.
— Папуль, спасибо тебе.
— Кнопка, не за что. Мне их увлечь несложно.
— Я не об этом… — подошла, крепко обняла отца, получив ответные объятия. — Спасибо тебе за НЕГО…
— Я вас с внуком слишком люблю, чтобы портить вам жизнь. Она слишком короткая, чтобы тратить ее на обиды и никому не нужные принципиальные решения. Надеюсь, у него хватит ума сделать правильные выводы и принять соответствующие решения.
Я тоже в это хотела верить. И обнявшись, мы пошли в дом. Проходя мимо кухни, в окно увидела, как Даша с Ребеккой о чем-то оживленно разговаривают. Вспомнила бабулю, как жаль, что ее нет больше с нами, но, слава богу, что у меня есть те, кто поддержат и помогут в трудную минуту. А молчание звезд… Ну, так молчание — это знак согласия. Как говорит Брендон, всю недосказанность трактуем в свою пользу.
В кухне меня ждали крайне довольные Бекки и Дарья за накрытым или, наверное, правильнее будет сказать убранным столом. Остались только фрукты, конфеты, варенье и май. Не успел отец выйти, как на меня обрушился шквал Дашкиных вопросов:
— Ну-у-у? Что так долго-то? Мы ждем-с.
— И чего вы собственно ждете? — усаживаясь на стул напротив Ребекки, уточнила я, пододвигая к себе чашку чая. Принюхавшись, поняла, что чай у нас непросто так, а специально для "девичника", с бабушкиной настойкой, кажется, шиповника.
— Тебя ждем! С душераздирающими подробностями вашего с Филатовым прощания! Уже две чашки чая приговорили.
— А я и смотрю, вы такие необычные. Даш, с чего ты взяла, что они должны быть именно такими?
— В смысле, душераздирающими?
— Да, — подтвердила подруге, сделав несколько глотков ароматного чая.
— Да как с чего? Тебя не было почти час! Мы тут все испереживались уже, что у вас там, да как. На чаинках даже гадать пытались, но безрезультатно! Ибо не экстрасенсы. К слову, совсем… Он тебя хоть пытался поцеловать? — но видя мое ошарашенное лицо, так как я зависла где-то на чаинках, подруга слегка приуныла.
— Я не поняла, чем вы тогда занимались там почти час? Лясы точили что ли? Боже- е-е, он меня разочаровывает… Бекки, ты хоть скажи что-нибудь.
— Можно я говорить на английский язык буду? А то мне долго на ваш язык подбирать слово надо.
— Конечно, если тебе будет так проще, — сказала и, улыбнувшись, пожала ей руку.
— Замечательно, — перейдя на родной язык, Ребекка повеселела. — Даша, да ты не переживай так. Все у них еще будет. Ты же видела, КАК он на нее смотрит?
— Видела, и что нам от этих его гляделок? Или ты сейчас намекаешь, что мужик любит глазами, а женщина ушами, типа, поморгал ей в уши и вся любовь? При таком подходе я, вообще, не понимаю, как у них Максим получился! Мистика, да и только.
Глядя на Дашу, Ребекка так задорно рассмеялась, что я тоже не удержалась и улыбнулась.
— Дарья, я такого еще не слышала. Ты нечто!
— А ты Бекки наших юмористов посмотри, да послушай, там и не такое узнать можно, — и уже мне, глядя при этом глазами из кота мультика. — Лер, ты хоть намекни, а? У вас там все на мази, да? А то уеду в пятницу, на сколько нас там задержат, не знаю, а из тебя же по телефону слова не вытянешь…
Я же сидела, смотрела на них и улыбалась. To ли на меня так подействовал чай с настойкой, то ли хорошая компания, а может и все вместе, но мне было настолько уютно и спокойно. В душе царило умиротворение. Давно я себя так комфортно не ощущала.
— Ой, Бекки, кажись, я права-а-а… Ты только посмотри на нее! Сидит… Светится как елка новогодняя!
— Честно, Даш, я не знаю, что вам сказать. Все так хрупко… Кажется, одно неверное движение или слово, да даже взгляд, и все распадется, словно ничего и не было.
Ребекка подошла и приобняла меня за плечи.
— Не переживая так, Лерунь, вы так гармонично смотритесь друг с другом, как одно целое…
— Мы раньше тоже смотрелись как одно целое, но не срослось, как видишь, тогда у нас.
— Иногда, приходится бороться за свое счастье. Вы же были слишком молоды и неопытны для тех сложностей, с которыми столкнулись. И поддержки взрослых, как я поняла, не получили, — я лишь кивнула на это… Что сказать, она абсолютно права. Ребекка внимательно смотрела на меня и, не найдя отрицания этого факта, продолжила: — Сейчас же все по-другому. Вы взрослые состоявшиеся личности, и что немаловажно, финансово-независимые ни от кого! Все в ваших руках. Дерзайте.
— Спасибо, Бекки, за поддержку…
— Ребекка, скажи, а как же быть с женской гордостью. Ведь по-хорошему он ее бросил! И не будь сейчас у них Максима, непонятно как бы все развивалось, — вклинилась Даша.
— Мы не будем касаться темы: "что было бы, если бы". Как уже выяснили ранее, мы ни разу не ясновидящие… Жаль, конечно, но тут ничего не поделаешь. Так что исходим из той ситуации, которую имеем, согласна? — получив утвердительный кивок от моей подружки, она продолжила свои рассуждения: — Что же касается гордости… Милая, что такое женская гордость, когда на кону стоит женское счастье?… М-м-м?… Молчишь? Дашенька, а ты знаешь, что гордость или гордыня
— это один из семи смертных грехов. Не смотри на меня, так…
— Бекки, ты в корне не права!
— В чем же?
— Под гордостью подразумевается чувство собственного достоинства! А гордыня — это нечто другое.
Дарья даже со стула встала, от переполняющих ее эмоций, я же со стороны наблюдала за их дебатами… Мы с Бекки это уже проходили.
— Это ты, моя дорогая, путаешь, — и Ребекка улыбнулась так по-доброму, с нежностью глядя на Дашу. — Гордость или гордыня — это самоуважение, основанное на превосходстве над кем-то, а вот достоинство — это самоуважение, основанное на равенстве… Чувствуешь разницу? Недаром к грехам отнесена именно гордость, а не достоинство. К тому же есть стойкое выражение "гордое одиночество", заметь не счастье, а именно одиночество. Ты этого хочешь своей подруге?
— Нет, — как-то слегка растерянно произнесла Даша.
— Вот видишь, и я не хочу Лерочке такой участи. Сколько уже можно быть одной-то, а?
Наши с ней взгляды пересеклись, я понимала, что она хочет мне этим сказать… Ребекка год за годом доносит эту истину до моего сознания. И я решилась задать ей еще один мучающий меня вопрос:
