Просто секс-бомба. Только плетки не хватает, и кожаного костюма. Впрочем, этот халатик мне тоже по душе. Но лучше же совсем без ничего.
— ЧТО. ТЫ. НАТВОРИЛ?!
— Еще ничего. Но собираюсь, — толкаю ее обратно в лифт и под звук закрывающейся двери голодным волком накидываюсь на ее пухлые губы.
Глава 16.
*** Илий ***
На поцелуй отвечает, но вырваться пытается. Полная противоречий, но столь аппетитная, что зубы сами собой прикусывают губу, а пальцы хватают лакомую задницу и прижимают к телу. Показать ей самый искренний мужской комплимент.
Ее руки сильные.
Только сколько бы грудь не толкали, оттолкнуть не получается. Да, потому что проще сдвинуть скалу, чем меня оторвать от влажного, пухлого ротика. Слишком сладко. От губ, что скоро будут выглядеть прекрасной буквой «О» на моем члене.
А собственно, чего я жду?
Отрываюсь от ротика и толкаю ее к стенке лифта. Руками беру в плен и в глаза заглядываю.
В них жгучее недовольство собственной слабости и туман похоти. Мне так хочется пошутить про слабых на передок.
Опускаю взгляд и знаю, что передок то уже влажны и горячий.
Тяну руку вниз, но тут же получаю хлесткий шлепок ладонью по лицу.
— не понял… — рычу, вскидывая взгляд.
Руку в кулак зажимаю, но даже не имею намерения ударить, но она уже вся сжимается, смотрит испуганно, как кролик перед охотником.
— Ты.. – она облизывает искусанные мною губы. Скоро язычок будет облизывать кое-что столь же розовое. — Ты напал на меня.
— Ты не сильно сопротивлялась.
— Ты не оставил мне выбора, — вскрикивает она чайкой, пытается сползти вниз, чтобы прошмыгнуть. Убежать. Но мои руки тут же обхватывают шею и тянут наверх. – Ай!
— Ты мне тоже не оставляешь выбора. Ты значит удовольствие получила, а я должен ходит со спермотоксикозом?
Она на миг отводит глаза и прыскает от смеха. Только вот мне не до шуток. Яйца скоро взорвуться.
— Ну так найди себе кого-нибудь, — пожимает она плечами и поправляет распахнувшийся халатик. Ох, Ебать. И чего я там не видел? Но я бы еще посмотрел. И не только.
— Зачем мне фаст-фуд, когда рядом авторское блюдо? Зачем мне кого-то искать, когда под рукой само совершенство?
Она удивленно округляет глаза и сглатывает так, словно комплиментов никогда не слышала. Как будто сомневается в своей красоте и в том, что у мужиков на нее всегда одна реакция.
— Ты должен был меня забыть. Прошло полгода. Та ночь… Просто…
— Мужчина никогда не забудет женщину, которую трахал во время перестрелки, — снова упираю руки, почти прижимаюсь телом, втягиваю знакомый запах возбуждения. – Ты даже пахнешь так же. Ваниль и смазка. Ни с кем не спутать. И если ты не прекратишь рыпаться, о тебе вспомню не только я.
Она замирает в шоке, смотрит непонимающе. А я ведь даю ей шанс не чувствовать вины за секс со мной. Он будет. Это знаем мы. Это знают наши тела, так сильно примагниченные к друг другу в стратегически важных местах. Это знают стены лифта, уже так сильно сдавившие пространство.
И дышать все тяжелее. Болт в огне и в штанах тесно.
— У вас… — испуганно шепчет. Неужели поверила? – У вас нет доказательств. У вас…
— У меня есть преимущество. Я могу сдать тебя властям и ты вернешься под крыло своего ублюдка – мужа.
— Ты не станешь... – все-таки не провел. Она недоверчиво поднимает она бровь. Знает, что никому ее больше не отдам.
— Не стану, если прямо сейчас на колени встанешь ты.
Она опускает ресницы, оставляя на круглых щечках тени.
— Прямо сейчас?
— Поверь, я готов как никогда.
— Ты защитишь меня, — утверждает она и весьма смело берется за мою футболку, вытягивая ее из брюк. Ремень, ширинка. Все это поддается ее рукам как по волшебству.
— Пока я жив, тебя никто не тронет, — киваю я, сжимаю челюсть – Ох, блять, — когда она берет в руку увесистый орган. Она взвешивает его в руке и снова поднимает свои пушистые веера.
— И за это. За защиту себя и сестры я должна отсосать? — прикусывает она губы и ждет ответа. А что мне сказать. Что меня мало волнует именно секс с ней? Что мне нужна она со всеми потрохами. Что я хочу просто сожрать ее и сделать ей ребенка? Что скорее всего пожизненно влип?
Испугаю ведь. Оттолкну. Проще сыграть того наглеца, которого она перед собой видит.
— — Для начала можешь начать слушаться и подчиняться. Не дергаться, если я тебе не скажу.
— Может быть ты мне еще колокольчик повесишь, как корове?
— Повешу, — рыкаю от нетерпения, пока она истязает мой член лаской пальчиков. Подцепляет капельку влаги и берет в рот. Сука. Знает ведь, что сводит меня с ума. – Повешу, если надо, а сейчас спрячь зубки и займись тем, чем тебе положено.
— Даже не могу догадаться, — подрачивает она член все чаще, а я уже нетерпеливо хватаю ее за шелк волос и рычу в губы:
— Дрочить за эти полгода я заебался, так что давай, соси, — тяну голову вниз и буквально прикладываю лицом к выбритым яйцам. — И руки свои держит при себе.
Чувствую, как ее кожа действует на мою ледяным кубиком, а язык раскаленным металлом.
От контраста температур подбрасывает вверх и по телу проносится импульс, устремляется в мозг. И я почти валюсь на стену. Так подкашиваются ноги, пока она обхватывает конец губами и упрямо смотрит в глаза.
И я знаю, как она хочет меня помучить, как хочет подчинить себе, но внутренности скрутило от долгого воздержания так, что терпеть больше сил нет, потому снова тяну Лику за волосы и буквально вталкиваю член в самое горло, Заставляю носом упереться в пах.
Глава 17.
*** Анжелика ***
Жажда. Желание. Стыд. Вина. Восторг. Отчаяние.
Именно такая смесь чувств бушует во мне в момент, пока жесткая рука пятерней держит волосы. Член шлепает по лицу, елозит по губам и буквально вторгается в ротовую полость.
Насаживается по самые яйца, еле дышу через нос и слезы обильным потоком стекают по лицу.
Илий держит пару секунд и резко отпускает, давая откашляться и отдышаться. И снова нажимает на щеки, принуждая открыть рот и принять в себя всю длину до основания.
— Давай вишенка, давай. Какой же у тебя горячий ротик. Еще раз, — толкается он снова, с каждым разом все дольше держит член внутри. Учит меня, скотина.
До той ночи в туалете, я даже не знала, что так умею. Заглотить по самые гланды и почти не дышать, ощущая, как внутри тебя пульсирует это. Огромное, твердое, как сталь обтянутая шелком, горячая как раскаленная кочерга.
