Радость и облегчение соревнуются во мне с недоумением и гневом.
Как он меня нашел? Почему уехал от будущей жены? Что ему нужно?
Глава 38
С виду он кажется таким равнодушным, но кажется, сейчас взорвется. Напряжен, озлоблен, во взгляде плещется сталь.
Но это ничего. С его недовольством я всегда могла быстро справиться.
Облегчение побеждает.
Теперь решиться на приват гораздо проще. Потому что для него я готова танцевать всегда. Для него я готова работать за бесплатно. И последняя мысль толкается в мозгу с остальными, как матрешка. Мысль, которую я никогда не выскажу вслух.
«Для него ты готова стать даже шлюхой».
— Аня, — рык в его голове пугает и в равной степени возбуждает, растекается во мне, как горячий шоколад. И стыд. Стыд, что он увидел меня такой, что заплатил за меня в таком месте, что познает мой срам.
Прикрываю глаза на мгновение, собираясь с силами, продолжаю чувствовать его обжигающий взгляд и уже покрываюсь испариной.
Так же как и сладострастием.
Пусть видит, пусть видит, как легко опуститься на самое дно.
— Без слов, без касаний, — мой шепот срывается с губ, и вмиг легкий лаундж сменяется битом с соблазнительным треком «обнаженный кайф».
«И пусть этой ночью мы сгорим в аду.
Просто, там, в раю — нас не поймут.
Ты сегодня крайне озабочена, я, я, а я —
А я, пойду на поводу.
Пойду, и возьму — и будет поздно говорить: «Я не хочу».
А если ты готовишь штурм, — сопротивление при захвате не окажу».
Меня накрывает жажда, в тело вливается трек и желание показать Роме, что он потерял однажды. Похоть ядом стреляет в мозг, и я делаю поворот, встаю боком, выставляя на обозрение грудь, плоский животик. Поднимаю руки, и сквозь пальцы текут, как вода, мои волосы.
Задыхаюсь от собственной смелости.
Делаю круговое движение бедрами и поворачиваюсь стройной спиной, наклоняюсь, пробегаю пальчиками по лодыжкам, бедрам, родинке на попе и задеваю резинку трусиков.
Точно слышу прерывистый глубокий вдох и выдох. Смотрю через плечо, перекинув шелк волос на одно плечо.
Рома стискивает кулаки на коленях и жадно впитывает каждое движение моего полуобнаженного тела, сияющего в полумраке мигающими красными и белыми огнями.
Голова уже кружится, легкие заполняет одуряющий запах любимого мужчины и собственного возбуждения.
Поднимаюсь медленно и, изгибаясь, разворачиваюсь к нему. На его лице уже звериный оскал. Тащусь от осознания, насколько он сейчас меня хочет, но не может взять, подчиняясь правилам «не трогать, не говорить».
Расставляю ноги и начинаю ласкать себя руками, соблазнять на расстоянии.
Пусть смотрит, пусть представляет, как трахает меня, потому что это единственное, что ему остается.
Пусть мысленно дрочит, наслаждаясь каждым изгибом, каждым соблазнительным поворотом моего стройного тела, каждым движением языка, которым я облизываю свои пересохшие губы.
И снова слышу мелодию, заражаюсь ее битом, шепчу текст.
«Свет от фонаря на твоем голом теле, а я шторы прикрыть не успею.
Просто шторы за тобой, а я — а я, а я мимо пройти не сумею.
И я понял, но только потом, что не всегда слабее слабый пол.
И ты меня лопатками в пол, когда разделась и села на стол».
Двигаясь в эротичный такт, подхожу к нему. Близко, слишком близко, как к открытой клетке с волком. Дразняще прикусываю свой палец, облизываю и касаюсь холмика груди, рисую волнистую линию, вниз, по животику и дальше.
Возможно, я и сама хочу, чтобы он озверел. Чтобы просто повалил меня на лопатки и взял, несмотря на правила.
Рома смотрит так, словно сейчас я уже без одежды, уже под ним, уже бьюсь в ошеломляющем оргазме.
Я действительно бьюсь, чувствуя, как дрожь раз за разом пробегает по телу. Бьюсь, но пока только в ярком предвкушении.
Заплатил за меня, милый, смотри.
Только смотри. Смотри, что мог иметь.
Ухожу вбок, наклоняюсь над диваном, ставлю руки, оттопыриваю зад и кручу им под музыку.
Рому потряхивает, капля пота стекает по виску, теряется в манжете светлой рубашки. И я помню вкус его пота, помню, как слизывала его, помню, как глотала сладковатую сперму.
Дышит тяжело, дышит рвано, смотрит на меня.
Смотри, как я сажусь на диван, как развожу ноги, как ласкаю руками свою шею, грудь, скользкий от ароматического масла животик и ниже. Как изгибаюсь, кончиками пальцев поглаживая лобок, как трепещу, представляя, что все это со мной делаешь ты.
Ты, только ты всегда сводил меня с ума.
Понимаю, что не выдержу так далеко от него, и, резко разворачиваясь, перекидываю ногу через мужские ноги.
Смотрю в темные от возбуждения и гнева глаза, толкаю двумя руками на мягкую спинку диванчика, что стоит кругом почти по всему периметру небольшого помещения, отделанного бархатными бордовыми тканями и наполненного запахом цветочных духов.
Но сквозь этот дурман пробивается древесный аромат Ромы, его личный запах, который однажды свел меня с ума, захватил в плен все чувства, положил на лопатки, вскрыл мне сердце и теперь не хочет зашивать.
Держусь руками за шею Ромы волнообразно двигаю телом, то и дело задевая нехилый такой стояк, что уже выпирает из брюк.
Мужские ладони мгновенно оказываются на моих бедрах. Кто бы сомневался? И хоть его касание обжигает, доводит до безумного тактильного кайфа, скидываю его руки и, выгибая бровь, качаю пальчиком.
— Только смотреть.
Рома утробно рычит, но себя сдерживает, сжимает руки в кулаки, которые теперь дрожат в невероятной близости от моего извивающегося тела.
Его член очень удачно тычется мне в попу, и я хитро начинаю крутиться прямо на нем. Трусь об него, довожу мужчину почти до истерики, что выражается в обреченном стоне и низком:
— Сука.
Это оскорбление только распаляет меня. Продолжаю все быстрее имитировать половой акт, трепещу от голодного взгляда, от звериного оскала, от бедер, что начали двигаться в такт с моими. Практически вбиваться в меня через одежду.
Секс через одежду бесконечно хорош, эта прелюдия — чистое незамутненное удовольствие, как скальпелем по нервам. Но хочется больше. Хочется кожа к коже, плоть к плоти, сердце к сердцу.
В его взгляде похоть, она отражение моей. Именно это связало нас так сильно. Обоюдное желание, которое не мешает мне ненавидеть Рому за измену. Не мешает закинуть руки себе за спину и расстегнуть бюстье, что так ужасно стягивает кожу и сдерживает разбухшую от возбуждения грудь и неприятно натирает соски.
