Рома, не привыкший сдаваться, стянул с нее шапку и всунул ей в руки.
— Рома, прямо такая необходимость?
— Именно. Необходимость, — сказал Рома и упрямо посмотрел на Динару.
— Динара, — попросил Алексей Романович. — Да пропусти ты их. Свои же.
— Да господи. Ух уж мне эти приближенные к власти. Делайте что хотите! Только без халатов и дезинфекции не пущу. Только через мой труп, — рявкнула она и потопала в сторону унесшейся на всех парах каталки.
Аня снова спрятала улыбку, думая, как ей все-таки нравится эта грозная женщина. Она и сама у нее наблюдается уже два месяца, но Роме об этом она пока не говорила. И судя по тому, как часто они предаются любви, он даже не догадывается о беременности Ани.
Рома, перекинувшись с заведующим парой слов, повел ее переодеваться, ворча что-то о наглых бабах, не понимающих обстоятельств. Но беззлобно, скорее как старичок. Аня, улыбаясь, задумалась, а каким будет Рома через десять, двадцать лет. Будет ли он таким крупным, как Сергей, или останется худым, как сейчас. Учитывая разницу в возрасте, ей осталось немного времени, чтобы все это узнать.
Они переоделись и пошли в сторону двери, за которой продолжались крики.
Аню пугали не они, а сама возможность, что можно испытывать подобную физическую боль.
— А ей нельзя вколоть обезболивающее? Я читала про эпидуральную анестезию.
— Зачем? В любом случае тогда женщина расслабляется и ленится выталкивать ребенка сама. Это может вызвать гипоксию мозга.
— Это удушение?
— Да, плод через родовые пути должен пройти быстро, а это ни хрена не легко. Как протолкнуть голову через отверстие с яйцо.
Рома говорил быстро, резко, напряженно готовясь увидеть, как появится на свет ребенок. Его, не его — неизвестно.
Аня же думала, что, узнав о ее беременности, муж перестанет называть ребенка плодом.
В родительной палате она уже была. И хоть больница другая, само помещение было подобным. Светлым, со стенами, обшитыми кафелем. И тремя гинекологическими креслами, в одном из которых и сидела, пыжась, Антонина.
Рома быстро вымыл руки, натянул перчатки и прошел ей между ног.
Аня, поморщившись, прошла к лицу Антонины и взяла ее за руку, вспоминая уроки, на которые ходила вместе с мамой.
— Делаешь глубокий вдох и на схватке шипишь, — сказала она покрасневшей как рак Антонине.
Та, уже мало что соображая, принялась действовать по тихой команде Ани. И вроде помогло. Ор прекратился. Рожать стало легче, если это возможно на последней стадии родов.
Она долго втягивала воздух и на очередной схватке шипела, выталкивая крупную головку ребенка.
Рома странно взглянул на Аню, а Дарина, наоборот, улыбнулась, что-то ему шепнув.
Когда показалась головка, Антонина уже кричала, что не может, что хочет умереть, но, прошипев очередной раз, достаточно быстро вытолкнула остальное тельце.
Темноволосого ребенка сразу отнесли на пеленальный стол, взвесили и измерили. А Рома и Аня стояли как вкопанные, понимая, что все. Девять месяцев неизвестности и тягостной душевной неопределенности закончились.
Смуглость ребенка явно показывала, что к бледнокожему Роме он не имеет никакого отношения, хотя тот и решил для себя, что с такой матерью будет за ним присматривать.
Это была девочка. И когда Аня подошла рассмотреть ее поближе, то ахнула, понимая, что эта полная копия Лельки. От и до.
«Прямо один в один», — прошептала она сама себе.
— Прямо Леля, — со спины подошел и сказал Рома, уже давно прикипевший к девчонке всей душой.
— Значит, Олег?
— Только где он твою мать подцепил? — спросил Рома, и Аня выдохнула, боясь, что любимый может подумать, что Леля все-таки ее дочь. Нет, она не была бы против, просто это не было правдой.
— Ну что, Анька, не испугалась? — хохотнула Дарина и вдруг хитро улыбнулась. — Придешь сюда рожать через семь месяцев?
Тишину, образовавшуюся после этих слов, можно было резать скальпелем. Рома сначала посверлил взглядом затылок замершей Ани, а потом повернулся к Дарине.
— Я бы заметил.
— Значит, такой внимательный, — ухмыльнулась она и ушла. Ребенка забрали, Антонину укатили, а в палате осталась только санитарка, прибиравшая после родов.
Рома, не пожелавший выяснять отношения среди послеродовых отходов, увел Аню в коридор и прижал к стене, заглядывая в прозрачные синие глаза. Нагло над ним смеявшиеся.
— Почему? — только и спросил он.
— Потому что я не хочу, чтобы начал возиться со мной как с ребенком.
— Когда я это возился с тобой, — нахмурился Рома и, немного подумав, вдруг задрал халат Ани вместе с юбкой, рассматривая живот. Она вскрикнула и ударила его по руке.
— Ты где находишься?! Плоский он еще. Придем домой и посмотришь.
Домом они теперь называли новую квартиру в соседнем от мамы Ани доме. Там был приятный двор и ни одной парковочной зоны. Только стоянка в пятидесяти метрах. Красота!
Рома, теперь реально боявшийся причинить Ане малейший вред, понял, что незнание было лучшим выходом, но теперь придется жить с тем, что есть. И лучше быть готовым ко всему.
Он потащил Аню к Дарине, которая уже уминала пирожное с чаем.
— О, сладкая парочка. Садитесь. Хотите «Твикс»?
Так их теперь называли многие. Ведь когда муж Сладенький — это одно. А когда и жена Сладенькая — это уже другое. Это уже целый сладкий набор.
— Можно ли нам трахаться? — с порога задал вопрос Рома и насильно посадил Аню на стул, всунув шоколадную палочку в рот, от вида которой та поморщилась. — И вообще. Как ее здоровье? Давление? Покажи анализы.
— Ох уж мне эти мнительные папаши, — спокойно и не двинувшись с места сказала она и глотнула чаю. — Все у нее хорошо. Анализ крови в норме, анализ мочи хороший.
— Гемоглобин?
— Рома, всего девять недель. Там еще даже не ребенок, а плод.
— Там ребенок, — сразу огрызнулся Рома, на что женщины фыркнули, скрывая смех. — Мой ребенок, у моей жены. Поуважительнее, пожалуйста.
— Без проблем. Пусть больше кушает.
— А насчет…
— Ну если только у тебя там, — она выразительно посмотрела Роме между ног, — не двухметровая кувалда, то трахаться можно и нужно.
Аня, в этот момент пившая чай, захлебнулась и закашлялась от смеха, чувствуя бесшабашное веселье. У Ромы была, конечно, не кувалда, но тоже весьма не маленький член.
— Я так и знала, что у него маленький.
— Нет, — в один голос крикнули Рома и Аня.
Рома даже чуть задрал на это подбородок, чувствуя, как понижается уровень его злости в отношении тайны.
