— Скорая уже едет, — услышал голос откуда-то сбоку, но совершенно на него не среагировал. Удар был сильный, нас спасли ремни безопасности, а вот ее…. Не пристегнулась, сказав, что уляжется спать….
Покореженная машина, что помешала движению, так и стояла на дороге. Ее водитель находился в тяжелом состоянии и не факт, что доживет до приезда кареты скорой помощи. Это как же нужно прижать человека, чтобы он рискнул собственной жизнью? Но это мысли вскользь, к ним я вернусь после того, как мне скажут, что с моей любимой все будет хорошо! А сотрясения, шишки и синяки мы переживем!
Самое страшное, что я, всегда собранный человек, повидавший в своей жизни и тяжелые ранения, и даже смерть, совсем был не готов к тому, что происходит вокруг. Парни пытались меня успокоить, говорили, что ничего страшного не случится, а подъехавшие врачи безуспешно просили положить Сеню на носилки. Я вцепился в нее как пес, у которого хотели отобрать добычу.
И это страшно! Я вдруг понял, что совершенно не готов ждать ни ее согласия, ни того, пока она нагуляется. Моя и только моя! Со всеми тараканами в голове, со всеми достоинствами и недостатками! Никому ее не отдам и никогда не отпущу. Вот такой эгоист, но, черт возьми, то, как трясутся у меня сейчас руки, говорит только об одном — она для меня все.
В клинику мы поехали вместе, просто не смог оставить ее, хоть врачи и убеждали, что жизни ничего не угрожает, только сотрясение и разбитый лоб, который до свадьбы заживет. Зато параллельно с их речью мне написывал Рома, прекрасно понимая, что разговаривать с ним не смогу.
«Выезжаю!»
«Держи себя в руках!»
«Не делай поспешных выводов!»
«Вовка за тобой проследит и если что, вырубит к чертям!»
Я не обращал на его слова внимания, потому что, так или иначе, разберусь с братом, ведь авария — это его рук дело. Пусть пока доказательств нет, но он меня плохо знает, точнее, он меня совсем не знает. На все про все нужно несколько часов и полное досье на человека, который был за рулем легковушки, будет у меня на руках, в том числе будут найдены все его связи и задолжности, так что вычислить потенциального заказчика окажется просто.
Машина с мигалками въехала на широкий двор приемного отделения, где Сеню сразу же ввезли в здание больницы, а меня пытались убедить, что сейчас мешать врачам не нужно. С трудом, но я поддался уговорам молодой медсестры, которая наскоро обработала мой лоб, залепила пластырем царапину и дала в руки стаканчик с кофе.
— У нас лучшие врачи! — заверила она меня. — Скоро все узнаете.
И я сидел, как привязанный, в коридоре, не смотрел по сторонам, хотя людей ходило довольно много, и совсем не обращал внимания, что рядом со мной давно сидел Вовка и довольно сильно сжимал плечо в качестве поддержки.
— Мы уже работаем, — сказал он.
— Это Витя? — мне нужно был только один ответ.
— Да, — Вовка отвернулся. — Мстит, что ты так ловко все провернул.
— Откуда знаешь?
— Родители Сени подсуетились, точнее, подслушали и записали разговор, а потом, в общем, когда вас увезли, приехали они и сразу стали сотрудничать со следствием…
Понятно, хоть что-то хорошее решили сделать для дочери. Ладно, их я поблагодарю, но потом. Сейчас жду врача и того, что он мне скажет.
* * *
Когда ко мне вышел молодой мужчина в тонких очках, я подскочил на ноги. Было дикое желание схватить его за воротник белого халата и как можно сильнее встряхнуть! Я тут умираю от неизвестности! Уже сколько времени прошло, а мне никто и ничего не говорит! Даже Вова сказал, что если начну истерить, то вырубит меня и с сотрясением оформит в соседнюю палату.
Только поэтому и терпел, потому что этот бритоголовый мужик слов на ветер не бросает.
— Все хорошо, — успокаивал врач, когда я навис над ним, как скала. — Мамочка чувствует себя хорошо!
Я пытался понять, что он только что сказал, но не смог.
— Какая мамочка? — нахмурился. — У нас сотрясение!
— А разве это не может из девушки сделать мамочку? — улыбнулся он.
— Мамочка? — снова переспросил я, пытаясь понять, как это могло произойти. Хотя, чего пытаться-то, как будто не знаю, откуда берется дети! Но мы ведь….
— Вижу, что мыслительный процесс запущен, — усмехнулся врач и крикнул на весь коридор: — Светлана, успокоительное приготовь! — а потом посмотрел еще раз на меня и вздохнул: — Двойную дозу! Для молодого отца!
Вовка захохотал, уткнувшись лицом в колени, а я смотрел то на него, то на спешащую ко мне всю ту же медсестру, только вместо кофе она несла прозрачный стаканчик с водой.
— Ой, — улыбнулась девушка. — Поздравляю!
А сама этот стакан мне сует, чтоб выпил. Ну я его в три глотка и осушил, совсем не понимая, чего это люди смеются, снисходительно так смотрят и куда-то меня ведут.
— Точно? — мои вопросы заставляют врача лишь закатывать глаза, что-то бубнить под нос и твердо отвечать:
— Точнее не бывает! Срок маленький!
— Мы болели! — вспоминаю и быстро начинаю перечислять препараты, которые принимала Есения.
И, господи боже, осознаю, что уже давно перешел на «мы»: у нас сотрясение, мы болели, мы… беременны… За разговорами и моими «густыми» мыслями, которые похожи на вязкий и тягучий мед, заходим в палату, где моя красавица лежит на кровати, накрытая тонким одеялом, и безмятежно спит.
— Не нервничать, — строго напутствовал врач. — И вам тоже!
— Угу, — кивнул, прошел к небольшому креслу и рухнул в него, потому что ноги как-то подкосились и вообще, кажется, успокоительное стало действовать.
— А кто? — хватаюсь еще за одну мысль и поясняю, когда врач проверяет состояние Есении и удовлетворительно хмыкает: — Кто? Мальчик или девочка?
— Пока сказать сложно, но что-то мне подсказывает — будет сын! — он улыбнулся и вышел, прикрывая дверь.
А я, как последний дурак повторял то вслух, то про себя:
— Сын! — и гордость такая наполнила, что захотелось выскочить в коридор и заорать во все горло: «У меня будет сын!», но взгляд вновь вернулся к Сени, к ее перевязанной голове, пересохшим губам и бледному, почти белому лицу, и сердце сжалось несколько раз подряд в болезненном спазма. Даже это место кулаком потер и пару раз стукнул, словно от таких нехитрых действий мой мотор заработает бесперебойно. Сейчас самое главное поставить ее на ноги, потом пройдем полное обследование, чтобы быть уверенными — нашему малышу ничего не угрожает. И улыбка сама собой расползлась по лицу.
Снова подскочил на ноги, поправил идеально лежащее одеяло, коснулся губами щеки, поцеловал руку и тихо, так чтобы могли услышать только мы с ней, произнес:
— Спасибо, любимая, спасибо!
