— Стоп, — сказал я. Пулеметы — это серьезно. — Потом познакомимся. Лучше про Игру расскажи поподробнее.
— А я тебе не кот-баюн за спасибо сказки травить, — оскалил острые зубы мохнатый. — Обед принесут — пайку свою отдашь. Идет?
— Принято, — кивнул я, хотя при слове «обед» желудок выдал голодный спазм, мол, не охренел ли ты, хозяин, пайками разбрасываться? Не охренел. Сейчас информация дороже пайки.
— Если обманешь, к моей решетке лучше не подходи. Подкараулю и укушу, а слюна у меня ядовитая, — пообещал добрый сосед.
— Век воли не видать, — побожился я клятвой, в эдаких местах приобретающей мрачно-судьбоносное значение. Мохнатый уважительно посмотрел на меня сквозь кустистые брови, нависшие над глазами, и начал:
— Короче, здесь мусор копят. Биологический. Нас то есть. Преступников и разумных мутантов. Неразумных Чистые прям на месте режут. Не любят здесь мутов…
— Чистые? — переспросил я.
— Ну да, — кивнул мохнатый. — Так себя те называют, у кого мутагенных изменений не нашли. Им, получается, жить можно. А нам нельзя.
Рассказчик смачно плюнул в солому, откуда немедленно пошел дымок. Мохнатый дымок затоптал и продолжил:
— Меня мамка родила и сразу спрятала в лесу. Нору оборудовала, бегала кормить, пока ее отец отмазывал. Обычное дело у нас, только стража быстро таких вычисляет и детенышей душит. Причем вместе с родителями, которые могут дать некачественное потомство. Но моих непросто было просчитать, они высокие посты занимали. Вместе с отцом и вырастили меня. Батька махаться научил и даже электрокар водить, он у меня начальником стражи был. Да и не только электрокар могу, отец много чего показывал…
Мохнатый всхлипнул и утер волосатой лапой широкие ноздри. Понятно. О предках он говорит в прошедшем времени, значит, их уже нет.
— Потом, когда меня нашли, обоих постов лишили — и сюда, в одну клетку. Только они гордые были. Отец выломал прут из решетки, заточил об пол. Мамку им убил и сам закололся. Не пережил позора. Сын-мут — это страшное клеймо у нас…
«Странно, — подумал я. — Зачем себя убивать, когда не все шансы использованы? Хотя в каждой группе свои законы, могли и до такого доморочиться…»
— Ну а я не могу так, как родитель мой. То есть жизни себя лишить. Духу не хватает. Вот и сижу тут третий месяц, жду, пока народу для Игры достаточно наберется. Все, кто здесь сидит, уже осуждены на Игру, так что только вопрос времени, когда нас торгаши на фарш порубят.
— А тут и суд есть? — удивился я.
— Ага, есть, — хмыкнул мутант. — Еще одно представление для местных придурков, считающих себя Чистыми. Типа, все по закону. Древние традиции у нас уважают.
— А Игра — это тоже традиция? — поинтересовался я.
— Она самая, — кивнул мохнатый. — В честь древней битвы между нами и маркитантами. Ну и польза есть, чтоб и у них и у нас стража на стенах не расслаблялась. Типа учений.
— Правила есть?
— Есть. Как только первый игрок коснется стены, можно начинать их косить. Обычно их из пистолетов расстреливают раньше, чем те на стены залезут. Ну и мы их тоже мочим, когда у торгашей мутантов да преступников поднакопится.
— Почему из пистолетов? Автоматов, что ли, нет?
— У маркитантов все есть, — хмыкнул мохнатый. — Только это тоже правила. У защитников тоже только холодняк и карманная артиллерия. Типа, чтоб у смертников был хоть какой-то шанс. Только нет у них ни хрена никакого шанса…
— А свою крепость маркитанты давно построили?
— Крепость-то?
Мохнатый почесал в затылке.
— Да вроде лет сто уже как. Или больше. Я историю хреново знаю. Это Чистых ее заучивать заставляют, а я в лесу на другое учился. Но точно знаю, что, когда торгаши поняли каким богатством завладели, мигом разобрали коттеджный поселок и из тех материалов перед лесом выстроили нехилый замок со стенами высотой мама не горюй. И вовремя, кстати. На них «шереметьевские» поперли…
— Со стороны аэропорта? — уточнил я.
— Точно, — кивнул мохнатый. — У «шереметьевских» с оружием всегда нормально было. Там до войны в поселке Чашниково стояли четыре воинские части — погранцы, инженеры и спецназ строго засекреченный. Вот они-то и полезли в Куркино, думали, легкая добыча. А их торгаши со стен пулеметами да огнеметами встретили. Потом выживших отловили и предложили нам Игру…
Смысл происходящего стал складываться для меня в некую картину.
— А сколько защитников на стенах? И что будет, если игроки возьмут крепость?
Мохнатый рассмеялся.
— Защитников тоже тридцать. И если игроки выиграют и займут стену, то они получат свободу. Только бред это. Что наши, что маркитанты играют в полной броне с огнестрелом в руках. Саблями против них много не навоюешь. К тому же, если даже чудо случится, думаю, победителей моментом посекут те, кто любуется на это представление изнутри крепости.
— А если на стены не лезть и просто убежать?
— Все предусмотрено. Сзади смертников заградотряд стоит, из своих. Перестреляют в момент. Им мутантов не жаль…
Внезапно в помещении стало светлее. В конце коридора из клеток распахнулась дверь. В дверном проеме обозначился силуэт плечистого мужика.
— Снайпер кто?
Голос у мужика был зычный, словно воздух из легких шел не через рот, а продувался сквозь медную оркестровую тубу, снабженную языком.
— Вот он, — сдал меня мохнатый, ткнув пальцем.
— Тебя, Шерстяной, не спросили, — прогудел мужик.
Следом за ним в помещение скользнули два плечистых молодца со снаряженными арбалетами в руках, которые они тут же направили на меня. Голосистое начальство подошло, открыло клетку и повелительно махнуло ладонью:
— Пошли.
— Положено говорить «на выход», — подал голос из клетки Шерстяной. — Если ты вертухай, то и базарь как положено по традиции.
Один из молчаливых охранников качнул в сторону мутанта арбалетом.
— Молчу, молчу, — поднял лапы Шерстяной. — Что за каталажка? Слова не скажи, тут же норовят сделать лишнюю дырку в организме.
— Лишняя дырка у тебя уже есть, — прогудел «вертухай». — Погоди, очень скоро тебе ее маркитанты зальют горячим свинцом.
— Не факт, — хмыкнул Шерстяной. — Снайпер двадцать девятый, а последнего можно еще месяц ждать. Или ты сам решил к нам присоединиться, начальник?
Естественно, что ответом его не удостоили.
Я же, в отличие от своего собеседника, выпендриваться не стал. Поднялся, вышел из клетки и направился к выходу мимо вольеров, в которых на соломе безучастно валялись люди. И нелюди…
— Только не балуй, парень, — прогудело мне в спину. Одновременно мои руки сноровисто заломили за спину и связали, добавив: — А то пристрелим, и придется твоим дружкам снова ждать пополнения…
