— А черт его знает, — пожал плечами и принял звонок. — Слушаю… — дико хотелось спать, а еще больше желал тишины и покоя.
— Борис? — послышался с той стороны неизвестный женский голос, — это я… мама!
Как гром среди ясного неба!
Они что вокруг меня все собрались? То никому не нужен был, то со всех фронтов обступили. Все же достал из лежащей на столе пачки сигарету и закурил ее, выпуская облако дыма к потолку.
— Здравствуйте, Марина Федоровна, — сделал затяжку, прежде чем продолжить, — чем обязан после стольких лет тишины?
Женщина, которая до этого так смело назвалась моей матерью, замолчала, лишь было слышно, как тяжело она дышит и явно пытается подобрать слова. Я не торопил, мне и самому было немного не по себе. Надо же, она позвонила спустя столько лет, зачем? Спросить, как у меня дела, как я себя чувствую? О нет! Она будет просить за своего второго сына, будет умолять не обижать младшего братика, который так хочет подняться из грязи в князи. Радом со мной появился полный стакан коньяка, который принесла мне Галя. Я лишь благодарно кивнул женщине, которая сейчас, видимо, смогла без проблем считать мои эмоции и увидеть ту боль, что до сих пор не прошла. Боль предательства.
— Я, — послышался надломленный голос, который не вызвал ни жалости, ни сострадания, — я бы хотела попросить, чтобы ты не губил Елисея. Он хороший парень, просто…
— Метит высоко и ставит себя выше всех? — перебил ее, — так поступают эгоисты.
Отпил из бокала, совершенно не чувствуя вкуса и горечи напитка, просто вода, которая теплой полной прошлась по голу и пищеводу, вот и весь эффект.
— Но ты же хороший человек, ты ведь его не подставишь? — я рассмеялся, правда, надломлено как-то, но улыбка, хоть такая, все же тронула мои губы. Покачал головой из стороны в сторону, словно не веря в услышанное. Точно? Меня просят не подставлять человека, который первый решил перейти мне дорогу? И кто просит-то? Он сам? Нет! Слишком гордый!
— Откуда вам знать, какой я человек? — сигарета опустилась в пепельницу, и я с особым усердием тушил ее, вжимая в алюминиевую поверхность.
— Мои родители другого бы и не воспитали, — прошептала она еле слышно.
— Странно, вы же получились как-то совсем иным человеком, хотя воспитывали нас одни и те же люди, — стал рассуждать, прекрасно зная, что делаю больно, но я и не старался быть мягким и пушистым человеком. Нет, когда заходят на мою территорию, когда ведут себя на ней так, как я не позволял — то предохранители перегорают.
— Борис, ты не можешь! — закричала она, а я одним махом допил все, что оставалось на дне стакана.
— Могу, — сказал я, отключая вызов, — еще как могу!
Когда поднял глаза на Глеба, он понял меня без слов. Мы уберем всеми возможными способами Смирнова с арены, даже если этот червь будет сопротивляться и извиваться. Такие люди не должны стоять на вершине Олимпа, их нужно свергать у самого подножья.
Глава 18
Алена Николаева
Мы приехали поздно вечером в небольшой приморский городок, где нас уже ждали три арендованные машины. Меня с детьми, которых пришлось разбудить, поместили в центральную машину, впереди и позади нас ехало сопровождение, но я уже была точно уверена — буря меня миновала. Здесь, в этом тихом месте, меня точно никто искать не будет.
Машины медленно двигались по городу, который и не думал засыпать, хоть и была осень, однако здесь до сих пор было тепло, и я радовалась тому, что не успела купить большое количество теплой одежды, все равно пришлось бы идти в магазин и покупать что-то подходящее.
Малыши успели уснуть, пока мы ехали к добротному одноэтажному дому с высоким забором по периметру. Несмотря на позднее время, нас ждали, потому что когда въехали на территорию, то заметила, что во всех окнах горит свет.
Первым из машины вышел Митя, он же и подошел к женщине, которая встречала нас на крыльце своего дома, кутаясь в шаль. Как только они о чем-то поговорили, бабушка Бориса, а это была именно она, быстро кому-то что-то сказала за своей спиной, и спустя мгновение в некоторых окнах погас свет. Только тогда Митя вернулся к машине, подхватил на руки сопящего Мишку, ну а я, когда осторожно выбралась из автомобиля, взяла на руки Матвея.
Мальчик хоть и бы тяжелым, но отдавать его кому-то еще побоялась. Все же ребенка могли разбудить, а его итак дорога вымотала. Осторожно идя по плитке, я дошла до дома и тихо поздоровалась с женщиной, которая оценивающе меня осматривала с ног до головы.
— Здравствуйте, — она же улыбнулась и так же тихо ответила:
— Иди в дом, милая.
И я уже более уверенно прошла в коридор, где кто-то включил ночник, и теперь пространство оказалась в полумраке.
— Алена, сюда, — позвал меня Митя, и я принялась спешно переставлять ногами, идя на голос.
Мальчикам отвели отдельную комнату, но с одной кроватью. Хорошо, что она была большой и одним краем касалась стены. Второй борт мы заставили стульями, чтобы во время сна мальчуганы не упали с ложа, да заложили детей диванными подушками.
Осторожно прикрыв дверь, я вышла в гостиную, где уже был накрыт стол, и ждали, судя по всему, только меня. Мы с охранниками накинулись на еду так, словно давно не ели, хотя в дороге ведь пили чай, да и ужин в виде лотков с обедами у нас имелся, но я же все больше смотрела в окно на проплывающий мимо пейзаж да возила из стороны в сторону кусочки мяса по подложке с готовым блюдом. А вот дети кушали с аппетитом, поэтому сейчас так мирно и сопели, что их пушечным выстрелом не разбудить.
— Сейчас мы вас распределим по комнатам, — сказала Вера Петровна.
— Спасибо, — пробубнил один из мужчин, — у нас гостиница заказана недалеко от вашего дома.
— А я останусь, — добавил Митя, сыто улыбаясь.
— Хорошо, но кушаете вы у меня! — припечатала бабушка Бориса так, что спорить с ней никто не стал, да и не очень-то хотелось, вкусно было — пальчики оближешь!
Комната, которую мне выделили, была небольшой, но я и никогда не кичилась размерами того, где жила. Одноместная кровать, которая стояла напротив окна, была очень мягкой, а подушка безумно удобной. Бросив портфель с одеждой на пол, я, не включая свет, достала пижаму, которую так удачно недавно приобрела, и быстро переоделась. Конечно, очень хотелось принять ванну, но я лишь махнула на эту затею рукой. Завтра, все будет завтра. Сейчас же я улеглась и, устроив под подушкой телефон, долго думала, нужно ли писать Борису или нет. Честно признаюсь, что хотелось пожелать ему чего-то приятного и доброго, но глаза закрылись как-то слишком быстро, а проснулась я уже утром.
Достав телефон, чуть прищурив глаза, разочаровано поняла, что и мужчина мне не написал, хотя, с другой стороны — и не должен был. Мучилась недолго, быстро открыла нужного адресата и написала то, что было в моей голове с самого утра:
