Стоны из шатра стали громче. Ифина зажала себе ладонями уши, чтобы больше не слышать этих звуков.
— Да что же вы за люди такие? — Мирра остановилась, сбросила руку Дианиры и осуждающе посмотрела на подруг. — Прикажешь просто стоять и слушать это? Надо срочно что-то предпринять.
— Что именно? — Дианира разозлилась не на шутку. — Наши старшие сёстры дали своё согласие на это таинство! Они вошли в шатёр по доброй воли! — Брезгливо передёрнула плечами; воображение рисовала картины одну страшнее другой. — Что тут можно сделать? Потащишь их оттуда насильно?
— О, боги! Через какое же унижение приходиться проходить нашим сёстрам ради продолжения рода! — Мирра в сердцах выругалась.
Дианира не отводила своего взора от шатра.
— Нет. Я через это точно не хочу проходить. Никогда! И смотреть на это я не буду, — зло проговорила она.
— А я хочу это увидеть, — сквозь зубы процедила Мирра и, стараясь не шуметь, решительно двинулась к шатру.
Пройдя пару шагов, она распласталась по земле и поползла в высокой траве, как учили на уроках маскировки. И чем ближе она была к шатру, тем отчётливее различала голоса и теперь точно знала, какая из старших сестёр находится в этом шатре. На ощупь нашла жгут, которым были стянуты две шкуры, подрезала его снизу и расплела, отодвинула край и осторожно заглянула внутрь.
Сначала Мирра обратила внимание на жаровни, расставленные по кругу, в которых догорали угли, распространяя слабый свет, а в центре шатра на разбросанных по земле шкурах расположились мужчина и женщина. Их тела переплелись между собой. Мирра пригляделась. Сестра лежала спиной на шкурах. Она обхватила мужчину ногами за пояс, а руками крепко держалась за его шею. А ещё… они двигались. Резко. Неистово. Бесстыдно. И в каждом их движении, стоне было что-то животное, дикое. Мирра зажала себе рот ладонью, чтобы не закричать от ужаса, а по щекам потекли слёзы. Мужчина вдруг запрокинул голову и зарычал, как зверь, словно торжествуя победу, а его крику вторил стон изнемогающей воительницы.
Мирра отпрянула от шатра и, не разбирая дороги, бросилась бежать. Она в панике чуть не промчалась мимо подруг. Её схватила Дианира и повалила на землю.
— Тише. Тише! Успокойся. — Резко повернула её к себе лицом и замерла: по лицу Мирры текли слёзы, а в глазах застыл ужас. — О, боги! Да что ты там такого увидела?
Ифину трясло от страха, она никак не могла решиться сходить к шатру и самой посмотреть на это загадочное таинство.
— Пожалуйста, — взмолилась она, опускаясь на колени рядом с Дианирой. — Расскажи, что ты там видела.
— Там? — Мирра замолчала, пытаясь подобрать слова. — Они… — в нерешительности обвела взглядом лица подруг, раздумывая, стоит ли такое рассказывать вообще; перед её внутренним взором всплыла страшная картина: тела, бьющиеся в судорогах. — Там уже начались предсмертные конвульсии.
— Я так и знала. Так и знала! Что старшие сёстры обманывают, рассказывая нам, что в этом есть определённое удовольствие, — заголосила Ифина. — Они это делают специально, чтобы мы не боялись, когда придёт наша очередь проходить через это.
Дианира притянула младшую подругу к себе и ласково погладила по голове, встретилась взглядом с Миррой.
— Всё настолько ужасно? — тихо поинтересовалась она.
— Помнишь, мы однажды с тобой в степи видели, как дикий жеребец покрывал кобылицу? Тебя тогда ещё вырвало от этого зрелища, — безжизненным голосом проговорила Мирра. Подруга кивнула, а Ифина перестала всхлипывать и с интересом прислушивалась к разговору старших подруг; в отличие от них она никогда ничего подобного не видела. — Вот то, что там сейчас происходит, — она указала пальцем в сторону шатра, — выглядит гораздо хуже.
У Дианиры глаза стали на пол лица. Ей очень хотелось спросить ещё кое о чём, но она не хотела смущать самую младшую, а та, услышав последние слова, снова залилась слезами.
Они решили вернуться в лагерь. Никто больше ни о чём не спрашивал, ничего не говорил, каждая пребывала в своих тяжёлых думах и мысленно прощалась со старшими сёстрами, словно только что похоронила их. И ни одной из них не пришло в голову, что ни разу после такого таинства не умерла ещё ни одна девушка, а наоборот, через девять месяцев все эти кифийки праздновали удивительное событие — появление маленьких будущих воительниц.
Мирра шагала первой и молилась всем известным ей богам, чтобы её матушка взошла в следующем году на ложе с мужчиной и родила бы младшую сестру, и тогда ей самой никогда не придётся проходить через такое унижение. Она шла и повторяла как молитву:
"Я, Мирра из славного рода Тиадары, клянусь! Никогда не доверюсь мужчине! Никогда не разделю с ним ложе! И тем более, никогда не полюблю его!”
Глава 3
Четыре года спустя
— Мираша, — ласково позвала Меланта свою дочь, заглядывая в её комнату. — Да где же ты прячешься?
— Я здесь, — откликнулась Мирра, влетая в дом вслед за матерью. Как же она не любила, когда её называли этим детским именем! Ведь это могло значить только одно: её ждут неприятности. С тревогой посмотрела на самую грозную воительницу Меотии. — Ты была во дворце? — с опаской спросила, разглядывая парадный наряд своей матери.
— Да, — не стала лукавить Меланта; она неторопливо сняла кольчугу и посмотрела на дочь. — Меня вызывала царица-мать, — тяжело вздохнула. — Она, правда, тебя приглашала, но ты сегодня поднялась очень рано и ушла из дома, а дело не терпело отлагательств.
— Я упражнялась в стрельбе из лука на лошади. Капа, наконец, начала правильно выполнять команды и слушаться меня. Ни разу не ошиблась сегодня во время тренировок. — Глаза девушки радостно горели. — А помнишь, ты говорила, что у меня ничего не выйдет с этой строптивой кобылой?
— Помню. Но сейчас я вижу, что ошибалась. — Меланта гордилась своей дочерью, которая, как и обещала, стала лучшей среди юных воительниц, и ей прочили великое будущее. Но она отказывалась повиноваться царице-матери и пройти последний обряд — стать женщиной.
Вообще-то, в первые годы жизни маленькой будущей воительнице предстояло пройти множество ритуалов и обрядов: первое состригание волос, первое вкушение мяса и рыбы, первые шаги в “благоприятном направлении”, по-другому — выбор стези, по которой кифийка будет идти всю свою жизнь. По достижении десяти лет совершался обряд первого облачения в наряд воительницы — атрибут взрослой жизни. Наряд состоял из короткой юбки с разрезами по бокам, с нашитыми на неё защитными металлическими пластинками, подкольчужной рубашки, кольчуги из мелких звеньев с рукавами до локтя, и нагрудника. К такому наряду нужно было ещё привыкнуть, потому что весил он немало. В пятнадцать лет воительницы проходили обряд вступления в совершеннолетие — выбор своего оружия. Мирра мечтала о ещё одном ритуале — обрезании правой груди, чтобы та не мешала при натягивании лука, но получила запрет от самой царицы-матери. И правильно! Обряд разрешался только в тех семьях, где было несколько сестёр, ну и никак не младшей дочери. Меланта печально вздохнула: она так и не смогла больше родить девочку. И это теперь предстояло сделать её единственной дочери.
