Но младший Бериз недаром слыл мастером боевых искусств. Он словно предугадывал действия кифийки и уверенно встречал своим мечом её клинки, не позволяя ранить себя.
— Бейся, как мужчина, — презрительно процедила Мирра, бросаясь вдогонку за ловким оборотнем.
— Я не буду с тобой драться, — зарычал Берг, переходя в нападение и заставляя кифийку пятиться. — Я не могу. Ты моя истинная пара.
— Мне плевать на ваши истинные пары! На ваши странности! На тебя! — гневно закричала Мирра, едва сдерживая слёзы злости и обиды. Уверенно пошла теснить мужчину. — Ты обманул меня, но представил всё так, будто это нужно именно мне. Я ведь всегда знала, что мужчинам нельзя верить. И всё же доверилась тебе! — И столько презрения к самой себе прозвучало в её голосе! — Наивная дура! — Мирра провела серию обманных выпадов и, вложив всю силу, ударила оборотня в бедро.
Берг застонал от боли и неуклюже, подогнув ногу в колене, захромал в сторону. Вокруг недовольно заворчали оборотни.
— Не-на-ви-жу! — Мирра бросилась вдогонку за своим противником, но на этот раз оборотень не стал убегать и уворачиваться, а повернулся к ней лицом.
Берг стоял на месте и уверенно отражал своим мечом яростные атаки кифийки. И как он ни старался, она всё же смогла сократить между ними дистанцию, изловчилась и мгновенно рассекла на нём одежду, оставляя тонкие кровавые следы и на коже.
Но Берг вдруг кивнул каким-то своим мыслям и решительно отбросил меч, одним резким движением сорвал с себя остатки рубашки, оставаясь перед своей суженой обнажённым по пояс, развёл руки в стороны и спокойно пошёл к ней, чуть наклонив голову набок.
— Если для тебя так важно, то сделай это, но бить надо сюда, — показал место на шее, где проходила важная жизненная жила. — Так ты наверняка убьёшь меня. От таких ран не оправится ни один оборотень.
— Не-е-ет!!! — закричала Орджина, вырываясь из объятий отца.
Алаида зажала себе рот и с силой зажмурилась.
Мирра замахнулась и вдруг замерла, прерывисто втянула в себя воздух и ошеломлённым взглядом скользнула по глубокой ране на бедре и тонким порезам на груди безоружного оборотня; медленно опустила руки, часто-часто заморгала, задыхаясь от боли, скрутившей вдруг всё её нутро. Неожиданно почувствовала все свои раны; они были не смертельными, но сильно кровили. Тряхнула головой, в ужасе отступая от мужчины, стоящего перед ней с распростёртыми объятиями. Впервые в жизни она смогла сама остановиться, а ведь такого никогда прежде не случалось; из-за этого однажды пострадала её подруга Ифина, которая едва выжила после того ранения.
— Я никогда не лгал тебе! — тихо сказал Берг, опуская руки и делая пару шагов к суженой.
— Возможно! Но ты не сказал правды, — так же тихо проговорила Мирра, убрала клинки в ножны, развернулась и остановилась, обводя взглядом собравшихся. Обернулась к своему учителю и зло спросила: — Что, сейчас ты снова скажешь, что никто не смотрит?! — Но Берг молчал. — Да пошло оно всё! — в сердцах выругалась она и уверенно зашагала в сторону ворот, а перед ней молча расступались оборотни. — Давно надо было!
— Мирра! — позвал Берг свою суженую, поняв, что та собирается сделать. — Не нужно! — его голос дрогнул, он едва сдерживался, чтобы не броситься за ней следом и насильно заставить остаться в Шагосе, пусть даже тем же ужасным способом, каким Хакон Берлог удержал свою суженую. — Подумай о царице-матери и чести воительниц, — зачем-то приплёл он и это, борясь со своими желаниями и тёмными мыслями.
Мирра остановилась, не замечая, какими осуждающими взглядами все на неё смотрят, внимательно посмотрела на своего учителя.
— Хорошо. Я останусь. Но я больше никогда не хочу видеть тебя рядом! Иначе, клянусь памятью наших первых матерей, я ударю в этот ваш проклятый колокол.
— Я обещаю, что ты меня больше не увидишь! — безжизненно проговорил Берг.
Мирра кивнула и с гордо поднятой головой зашагала в сторону академии. Она шла, стиснув зубы, чувствуя, как внутри что-то рвётся и болит, будто ей только что вырвали сердце из груди. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного, и это её сейчас пугало до ужаса. Странно! Она ведь получила, что желала больше всего на свете, — не видеть ненавистного оборотня. Так отчего же по щекам сейчас бегут глупые слёзы?
— Я стала слабой! — пришла вдруг страшная догадка.
Глава 31
Вот уже пятый день Шагос гудел, как огромный улей! Обсуждались две самые важные новости: о жителях низины Эрвена, находящихся в плену разлившейся реки, и о несчастном Берге Берризе. Каждый вечер из академии уходил небольшой обоз с продовольствием и тёплыми вещами, сопровождаемый отрядом лисов, которые должны были заменить своих уставших товарищей, уехавших накануне. А те возвращались с пустым обозом утром. И только один оборотень никогда не возвращался вместе с ними — ректор шагосской академии.
Мирре было позволено не посещать занятия, пока не затянутся все её раны, чему она была несказанно рада. Ей нужно было время, чтобы обдумать случившееся и принять правильное решение, хотя её всё чаще посещала мысль бросить обучение и уйти из академии. А ещё… ей были невыносимы все эти осуждающие взгляды и шушуканье за спиной, поэтому она проводила всё своё время в комнате и узнавала новости от Аурики. У азарки, в отличие от Мирры, все раны зажили в первый же день (целители применили магию), а кифийке наложили швы на порезы, снабдили целебным снадобьем и отправили лечиться самостоятельно, правда предупредили, чтобы ежедневно являлась на осмотр и перевязку. И каждый раз, когда она приходила в целительскую, Эримон пытался выпытать у неё тайну воительниц: почему на них не действует магия? Ведь так было бы гораздо проще врачевать раны, но кифийка лишь пожимала плечами и молчала.
В один из таких дней Мирра узнала, что азарцев подлечили и отправили восвояси из академии. Отныне для братьев Соренсов и Шрама — Вергаша из рода Доринов — ворота Шагоса навсегда закрылись. Горцы долго возмущались по поводу такого решения, но их всё же заставили ударить в колокол — разорвать связь со священным источником и уйти не только с территории Шагоса, но и немедленно покинуть земли Достарии. А чтобы азарцам по дороге не захотелось куда-нибудь свернуть, их предусмотрительно проводили до самой границы.
Мирра как раз возвращалась из целительской к себе в комнату, когда часы на башне пробили пять раз. На площади поднялся шум: раздавались крики, ржали лошади и лаяли собаки. Она подошла к окну и осторожно выглянула во двор, обвела взглядом стены замка, башню возле открытых ворот и принялась наблюдать за тем, как оборотни грузят подводы. Воины-лисы передавали из рук в руки корзины с продовольствием и громко переговаривались между собой, а рядом с ними стоял Талэк и о чём-то беседовал со Сверром. Даже на таком расстоянии было видно, что командир лисов чем-то нешуточно обеспокоен; он без конца размахивал руками и недовольно качал головой.
Мирра медленно отступила в тень, чтобы её не заметили, и как раз вовремя: оба оборотня вдруг одновременно посмотрели на окно.
