— Значит, она предпочла прежде разрешиться от бремени и только после вернуться на родину, потому что она тоже была беременна. Она мне сама об этом сказала, когда я ей помогал покинуть Достарию. — И вдруг Дуртахт застыл, тяжело опустился на стул и сцепил между собой тонкие старческие пальцы, до него, наконец, дошло: — О боги! Она предпочла выносить ребёнка и просто бросить его на произвол судьбы, чем выпить мою настойку, — ошеломлённо прошептала друид. Встретился взглядом с кифийкой. — Это ведь значит, что где-то есть прямой потомок Берлогов — одного из основателей Шагоса.
— Берлоги? Берризы? Потомки? Дуртахт, вы меня пугаете! — воскликнула Мирра, поднимаясь на ноги. — Я ничего не понимаю. Или вы прямо сейчас мне всё рассказываете с самого начала, или же я иду… — она осеклась, думая про себя: “А собственно, куда я могу пойти? К Бергу? Так если верить друиду, оборотень наденет на меня оковы, как когда-то поступил его предок, пытаясь удержать свою истинную пару”. Покрылась холодным потом. — Я должна услышать эту историю! Пожалуйста, — попросила она чуть не плача.
— Для этого я должен рассказать тебе всё с самого начала, — поникшим голосом проговорил друид.
— Я никуда не спешу, — напомнила кифийка.
— Это история шатуна. — Дуртахт тяжело вздохнул и начал повествование. — И началась она…
Голос целителя звучал спокойно и размеренно, на лице не отражалось никаких эмоций, а взгляд сделался задумчивым и отстранённым, словно перед его внутренним взором оживали события дней минувших. Он рассказал о первом дне, когда на пороге шагосской академии появилась воительница с Меотии, и о том, как однажды в Шагос вернулся хозяин Берлога, уезжавший по неотложным делам в другую страну, как он столкнулся со своей истинной парой прямо во дворе, и что случилось после.
— … я встретил твою соотечественницу в тот вечер, когда она убила своего насильника, точнее, почти убила, у оборотня оставалась лишь сущность зверя и слабые отголоски того, что его раньше делало человеком. У них же как: зверь не может причинить вред своей истинной паре ибо его боль будет в разы сильнее! Что и получилось: Хакон мучил свою суженую и с каждым днём всё больше превращался в лютого зверя.
Дуртахт говорил и говорил, а в голове Мирры беспорядочно метались мысли одна страшнее другой.
“Нет, я не смогу после такого оправиться! Я не такая сильная, как Алекта”.
— Он не отпустит тебя, Мирра, — удручённо добавил Дуртахт. — Он просто не сможет это сделать! Они в большей степени звери, чем люди. — Целитель поднялся со стула, подошёл к огромному сундуку и долго копался в нём. — А воительницы — это дети солнца! Для них свобода — это их жизненный принцип. — Достал какой-то мешочек, поднёс к носу и довольно кивнул, вернулся к столу и принялся что-то смешивать в прозрачной небольшой чаше. — Рано утром из Бреудана отплывает корабль. Я знаю это точно, потому что вчера Эримон отвозил на него заказ из Нумерии, оттуда до Меотии всего день пути. Если ты хочешь успеть на него, тебе надо отправляться в путь прямо сейчас. — Плеснул немного воды, тщательно размешал и протянул готовый напиток кифийке: — Но сначала выпей вот это!
Мирра взяла чашу в руки и подозрительно уставилась на зелёное месиво, осторожно понюхала:
— Что это?
— Это поможет тебе совершенно безболезненно избавиться от ребёнка, — объяснил целитель. — Твоё тело само очистится.
— Я не буду это пить! — Мирра поставила чашу на стол.
— Неразумное решение! — Дуртахт смотрел с осуждением. — Зачем тебе этот ребёнок? Обречь его на одиночество?! Оборотню нельзя оставаться без своих сородичей. Он должен учиться управлять своей второй сущностью. Да ты сама посуди: мальчики вам не нужны, а если родится девочка, воительницы никогда не признают её своей. Она станет изгоем. Я знаю ваши законы! Старейшины строго следят за тем, чтобы сохранить чистоту крови первых матерей — ваших прародительниц: никаких демонов, оборотней и прочих нелюдей не бывает в ваших шатрах.
И это было правдой! Но, видят боги, Мирра не могла заставить себя избавиться от ещё не родившегося дитя Берга. Не могла, и всё тут!
— Пей и не выдумывай! — целитель пододвинул посудину к кифийке. — Если уходишь — уходи, не тащи за собой это бремя. И поверь мне, так будет лучше для всех.
Мирра взяла чашу в руки и уставилась на неё, как на врага. Целитель говорил правильные вещи. Царица никогда не допустит, чтобы в роду Тиадары выросла девочка-оборотень, да ещё и медведь, да и старейшины будут против. Закон есть закон! И он един для всех! Она поднесла чашу к губам.
— Вот и хорошо, а я пока найду для тебя что-нибудь из одежды. — Дуртахт отвернулся, ему было невыносимо видеть слёзы, бегущие по щекам гордой воительницы. Прошёл к небольшому шкафу, достал оттуда два плаща и чистые вещи для кифийки. Когда он обернулся, кифийка стояла над умывальником и ополаскивала лицо студёной водой, а рядом не столешнице стояла пустая чаша. — Я рад, что ты сделала правильный выбор! Давай разберёмся с твоими ранами, ты оденешься, — пододвинул к ней робу ученика-целителя, — заберёшь свой оберег, и я провожу тебя до главных ворот, минуя все посты.
— Подождите, — вспомнила вдруг Мирра. — А мне нужно будет ударять в этот ваш колокол?
— Без этого никак нельзя, ты должна разорвать свою связь с шагосским источником. — И быстро добавил: — Твоя белая медведица вернётся в воды священного озера и станет для всех воспоминанием. — Ласково улыбнулся, замечая удивление на лице кифийки. — Да-да, я видел список ваших духовных зверей. Мне было любопытно узнать, какой зверь покровительствует тебе.
Мирра вернулась к кровати и послушно легла, а целитель продолжил лечение. Кифийка закрыла глаза и прислушивалась к своим ощущениям. Она больше не плакала. Она теперь точно знала, как надо поступить!
— Я закончил, — проговорил Дуртахт. — Нам надо спешить!
Мирра села и осмотрела себя: на коже остались лишь тонкие розовые шрамы, а боль в рёбрах полностью исчезла; она кивнула каким-то своим мыслям и быстро оделась, потом достала из-под подушки повязку.
— А можно мне взглянуть на твой оберег? — попросил целитель; он даже на расстоянии чувствовал, какая могущественная древняя сила исходит от вещи, которую кифийка держала в руках.
Воительница на мгновение задумалась, а потом всё же решилась и развернула повязку.
— Так это же... — Дуртахт начал говорить и тут же замолчал, размышляя, стоит ли сообщать воительнице об истинном предназначении этого символа.
— Вы знаете, что это такое? — поинтересовалась Мирра, с подозрением поглядывая на целителя, который отчего-то переменился в лице.
— Это рунический символ на зачатие и впоследствии на благополучную беременность, так сказать, защита плода.
Мирра ошеломлённо уставилась на подарок царицы.
— А вы ничего не путаете? — осторожно поинтересовалась она, трепетно проводя пальцами по древнему символу. — Вы сказали, что на меня не действует магия, и я решила, что царица дала мне эту повязку для защиты.
