От воспоминаний Ингу отвлек звук шагов, неровный, шаркающий. «Хромой», – успела подумать она, прежде чем подняла глаза. К ней приближался мужчина лет сорока пяти – пятидесяти, в униформе с надписью «Ритуал», коренастый, широкоплечий, крепкий, но действительно сильно припадающий на правую ногу.
– Доброго здоровья, барышня, – вежливо произнес мужчина, поравнявшись с могилой Игоря.
– Здравствуйте.
– Не откажите в любезности, позвольте присесть буквально на пару минут, – попросил он. – Не дойду до конторы, нужно дух перевести, а посидеть негде, все скамейки за оградками. Ваша – единственная доступная в этой части. Вы уж не обессудьте.
– Конечно, садитесь.
Инга пододвинулась к краю, освобождая место, и внимательно, уже профессиональным взглядом окинула лицо мужчины: бледное, вокруг губ наметилась синюшность, на лбу испарина. Видно, боль такая сильная, что нет сил терпеть. Тут и до сердечного приступа недалеко.
– На сколько баллов оцениваете боль, если по десятибалльной шкале? – спросила она.
– А вы врач, что ли?
– Всего лишь медсестра, – улыбнулась Инга. – Так на сколько?
– На всю десятку.
– Обезболивающее принимаете?
– То, что можно без рецепта купить, уже не помогает. Врач выписал какую-то дрянь с наркотиком, я принял пару раз и больше не стал. Боль снимает на несколько часов, это правда, но голова дурная становится, ватная какая-то, мозги как будто по воде плывут, в памяти ничего не удерживается.
– Понятно. Значит, насухую терпите?
Мужчина пожал плечами:
– А какие варианты? Иногда водочкой боль снимаю, но редко.
– Что ж так? Если помогает, можно бы и почаще.
– Не люблю я это дело.
После минутной паузы мужчина снова заговорил:
– Отец ваш? – Он кивком головы указал на табличку, прибитую к кресту. – Или муж?
– Пациент, – ответила Инга неохотно. – Я за ним ухаживала до самого конца.
– Одинокий? Я вас уже не в первый раз здесь вижу, а кроме вас никто больше и не приходит. И похороны помню, я на них как раз работал. Народу было прилично, человек тридцать, я не ошибаюсь?
– Не ошибаетесь. Это все бывшие сослуживцы, коллеги. Наверное, из чувства долга пришли, а может, их в приказном порядке пригнали, для видимости, дескать, своих не бросаем. Сплошное лицемерие. На самом деле никому он не был нужен. Как слег – так его и не навестил никто.
– Грустно.
Мужчина повернул голову и посмотрел на Ингу в упор.
– Но все рано или поздно проходит, – добавил он негромко. – Поверьте мне. Я знаю, о чем говорю. Спасибо, что позволили присесть и передохнуть.
Он поднялся и тут же скривился от острой боли. Инга смотрела ему вслед и вдруг вскочила:
– Погодите!
Мужчина обернулся:
– Да?
– Хотите, я попробую вам помочь?
– Волшебные таблетки дадите? – в его голосе зазвучали недобрые нотки.
Инга подхватила рюкзак, наклонилась над букетом, вынула один цветок и зашагала к работнику кладбища.
– Волшебных таблеток не бывает, – очень серьезно сказала она. – Бывают только бесполезные, но зато безвредные, и действенные, но опасные. Других вариантов нет. Пойдемте в бытовку или где у вас там гнездо. Мне нужно вас положить.
– Ну, пойдемте, – согласился мужчина. – Я уж теперь на все готов, кроме того, что по мозгам бьет. Вас как зовут, барышня?
– Инга.
– А я – Юрий, можно просто Гариком звать.
Юрий привел ее к одноэтажному аккуратному домику. Место, где рабочие переодевались, принимали душ, отдыхали и трапезничали, выглядело очень цивильно и опрятно. За столом два здоровенных молодых парня, одетые в такую же униформу, как у Юрия, ели пиццу, запивая чаем из высоких офисных кружек. Прикрепленный к стене телевизор работал без звука, показывали какой-то очередной «базар-вокзал», величаво именуемый «политическое ток-шоу».
– Сюда проходите, – Юрий указал на плоскую жесткую лежанку, расположенную у окна. – Мужики, а ну мигом пересели спиной к окну!
Один из парней быстро сунул в рот огромный кусок пиццы и встал.
– Да мы и выйти можем, если че, – доброжелательно, но не очень внятно заявил он.
– Это не обязательно, – торопливо проговорила Инга. – Ничего такого. Я только посмотрю, можно ли что-то сделать с ногой.
– Да ладно, – сально осклабился второй, – все свои пацаны.
Инге отчего-то стало неприятно, что кто-то подумает, будто между ней и этим Юрием может происходить нечто глубоко интимное, да не где-нибудь, а прямо здесь, в бытовке, на кладбище, где похоронен человек, которого она так любит. Она лихорадочно пыталась придумать, что бы такое сказать, чтобы парни не уходили, не оставляли ее наедине с незнакомым, в сущности, мужиком, но ничего предпринять не успела: рабочие похватали куртки и вышли.
– Раздевайтесь и ложитесь на спину, – холодно велела Инга.
Юрий послушно снял спецовку и в нерешительности посмотрел на Ингу.
– Футболку тоже снимайте. Трусы оставьте.
– Да я б их и так не снял, – буркнул тот. – Не хватало еще…
– А говорили, что на все готовы, – поддела его Инга. – Давайте ложитесь.
Она задала ряд обычных вопросов: где болит, как именно болит, с какой периодичностью, куда отдает. Нашла на стопе нужную точку и медленно провела, очень сильно прижимая палец, вверх вдоль голени и бедра. Юрий взвыл, лицо и грудь мгновенно покрылись крупными каплями пота.
– Э, алё, барышня, вы что творите? – выдохнул он.
– Терпите. Будет очень больно, но только сначала.
– Вы б хоть предупредили…
– Если бы я предупредила, вы бы отказались. Дышите животом и как можно глубже, тогда будет легче.
Инга не сомневалась в своих силах, она долго и старательно осваивала премудрости восточной медицины, мастера ее хвалили и называли лучшей ученицей, предлагали практиковать лечение ряда заболеваний, но девушка упорно стояла на своем: ей важно уметь облегчать боль, чтобы уменьшать физические страдания больных, а всем остальным пусть занимаются специально обученные врачи. В обезболивании Инга действительно достигла настоящих высот.
Юрий под ее сильными безжалостными пальцами сперва стонал, потом кряхтел, потом перестал издавать какие-либо звуки и только молча наблюдал за ее точными, отработанными многолетней практикой движениями.
– Всё. Вставайте.
Он послушно встал, прислушался к ощущениям в ноге и улыбнулся.
– А ведь не болит… Чудеса! Это что же получается, вы меня вылечили? Вот так, за один раз?
