В одной из двух самых толстых папок лежали медицинские документы: ксерокопии больничных листов, выписки, эпикризы, анализы, кардиограммы, результаты обследований и множество других. Копии больничных Стеклова хранила с середины 1970-х, все остальное стало пополнять папку с начала нулевых. Женщина пожилая, не очень здоровая, понятно, что бумаг из медучреждений с каждым годом все больше и больше.
Во второй такой же папке с надписью «Платежи и покупки» хранились квитанции об оплате за много лет, накладные с приколотыми чеками и все, что касалось финансовых вопросов, за исключением обычных бытовых трат, в том числе и распечатки операций по карте и банковскому счету, которые Стеклова, судя по датам, делала каждые три месяца.
В папке «Отпуск» находились путевые заметки и впечатления от мест, где отдыхала Стеклова, с подробным перечислением географических и топографических именований, характеристиками людей, которые окружали ее в тот период, и прочими деталями, интересными, как правило, только самому пишущему. Такие же описания сгруппированы в папках «Командировки» и «Конференции». Наверное, у Светланы Валентиновны из-за страха ослабления памяти сформировался настоящий невроз.
В папке «Копии» Настя обнаружила копии документов, в частности, диплома о высшем образовании, кандидатского и двух докторских дипломов, диплома профессора, паспортов – российских и заграничных, свидетельства о собственности и других важных бумаг. Каждая копия – в нескольких экземплярах. Нашлось и свидетельство о рождении сына, и свидетельство о разводе, и документы на участок на одном из московских кладбищ, где похоронены родители Стекловой. Светлана Валентиновна была дамой предусмотрительной и обстоятельной. Видимо, у нее был не только страх забыть, но и страх потерять и не найти, когда понадобится.
Самую тоненькую папочку Настя оставила напоследок. Зеленая, пластиковая, угловые резинки, на наклейке надпись «Отказ». Что за отказ такой? Верная своей аккуратности и последовательности, профессор действовала не так, как большинство людей, которые кладут последний документ поверх предыдущих, на это Настя обратила внимание, еще когда изучала содержимое папки «Отпуск»: сверху – первое из написанного, далее в хронологическом порядке и в самом низу – последнее. В тонкой зеленой папке верхним материалом была отпечатанная на пишущей машинке неоконченная статья, судя по небольшому объему – для сборника научных работ, издававшихся обычно по итогам какой-нибудь конференции. На верхнем поле первой страницы почерком Стекловой выведено: «После замечаний Н.Р. решила не переделывать, теряется главная идея». И дата: 1961 год. Сколько лет тогда было Светлане Валентиновне? Двадцать семь? Только-только защитила кандидатскую и еще не стала тем ученым, которому никто не посмел бы указывать, какие идеи можно продвигать в статьях, а от каких лучше воздержаться.
Настя с любопытством принялась изучать другие материалы. Дойдя до самого последнего, закрыла папку и снова принялась рыться в ежедневниках. Нашла нужные, открыла каждый из них на осенних месяцах года и увидела то, что и ожидала увидеть. Или не ожидала, но все же надеялась. «Я еще кое-что могу! – подумала она. – Чистяков прав всегда, я – только иногда, и это „иногда“ случилось именно сегодня». Сделала несколько фотографий, потом подумала немного и нахально сунула ежедневник в сумку.
Нельзя было позволить эйфорическому куражу затуманить мозг: она знала, что в таком состоянии легко наделать ошибок и поддаться соблазну передернуть факты, чтобы получить нужную картинку и еще больше порадоваться собственной сообразительности и проницательности. Эту школу Анастасия Каменская уже давно прошла и старалась следить за собой в соответствующих ситуациях.
Нужно отвлечься, подумать или поговорить о другом, снизить накал эмоций. Она спустилась вниз. Ромчик и Лазаренко сидели, склонившись над столом, Александр что-то рисовал карандашом на листе бумаги, Дзюба внимательно слушал и поддакивал. Насколько Настя смогла уловить, речь шла о ДТП, случившемся из-за того, что за поворотом дороги снегоуборочная техника оставила огромные сугробы, занявшие значительную часть полосы.
– С главной дороги этих сугробов не видно, там пятиэтажки стоят, водители поворачивают и начинают лавировать, кто как может, второстепенная более узкая, и вот результат. Почему сугробы никто не вывозил целую неделю? Почему не поставили предупреждающие знаки? Городские службы отнекиваются, ГИБДД нос воротит, все валят на вину водителя. Никто ни за что не хочет нести ответственность! – горячился Лазаренко.
– Извините, что я так долго, – сказала Настя. – Увидела коробки, вспомнила, что вы говорили о письмах, и ударилась в размышления, у меня мама такого же возраста… Неужели во всех коробках письма?
– Почти, – кивнул Лазаренко. – В двух – альбомы с фотографиями, в остальных – личная и деловая переписка.
– Поразительно! Конечно, я не была так уж близко знакома со Светланой Валентиновной, но все-таки общалась с ней. Мне показалось, что она… как бы сказать… жестковата с людьми, безжалостна. У таких, как она, обычно бывает мало друзей или даже совсем не бывает. И вдруг оказывается, что она годами и десятилетиями переписывалась с кем-то, поддерживала отношения, дружила. Не думала, что так бывает. Жесткие люди, как правило, не выносят чужого нытья и всяких мелких подробностей жизни.
– Не соглашусь с вами, – возразил Лазаренко. – Большинству людей действительно хочется слышать в ответ на свои жалобы то, что они хотят слышать, а вовсе не правду, которую всем в глаза резала Светлана. Но большинство – это не все. Тех, кому важнее взгляд со стороны и честная оценка, намного больше, чем принято думать. Кроме того, у Светланы Валентиновны было одно совершенно замечательное качество: она умела молчать, умела хранить чужие секреты и не проявляла избыточного любопытства. Вообще она была очень умной теткой, все просекала на раз, но мало о чем спрашивала.
– Почему?
– Ей не нужно было задавать вопросы и получать ответы, тем более не всегда правдивые. Она и так все понимала. У нее в голове был встроенный рентген.
«Не рентген у нее был, а огромный жизненный опыт и натренированная наблюдательность», – мысленно ответила Настя. А вслух сказала:
– Если вам еще долго – я пойду прогуляюсь.
Ромка тут же поднялся.
– Нет-нет, Анастасия Павловна, мы закончили. Саш, если еще какие-то детали о встречах с Литвиновичем вспомнишь – сообщи обязательно, ладно? Нам важна любая мелочь, вплоть до того, кто ему звонил, с кем и как он разговаривал, пока вы общались.
– Я понял, Рома. Конечно, свяжусь с тобой, если что. И ребят озадачу, пусть тоже память напрягут.
Зарубин
«Вот же козлина этот Есаков, – беззлобно думал Сергей, ожидая в приемной генерала Большакова. – Насмотрелся дешевого кино и думает, что может такими тухлыми приемчиками карьеру сделать. Сначала пытал меня насчет Вишнякова, потом попробовал его заложить, потом решил самолично раскрыть три мокрухи за раз, полез поперек „гестаповцев“, кусок идиота. Повезло ему, что у меня других проблем по уши, уже ресурса не осталось, чтобы вкручивать ему болты по самое не балуйся. А стоило бы».
