Муж у Анны Эдуардовны и в самом деле был. По крайней мере, официально. Адрес его Хомич нашел без труда и потратил некоторое время на ознакомительные беседы с соседями, которые с нескрываемым удовольствием и столь же нескрываемым сочувствием поведали о плачевной судьбе талантливого молодого ученого-микробиолога, из которого «эта шалава» все жилы вытянула и бросила, как ненужную половую тряпку.
– Жилы вытянула – это, выходит, деньги тянула? – уточнил Хомич у словоохотливой пожилой женщины, энергично качающей коляску с младенцем.
– Да ну что ты, какие там деньги у Павлуши! Разве ученым много платят? Копейки! Нервы она из него тянула, вот что! Как выкинет очередной фортель – так он сам не свой, перед домом ходит туда-сюда, ее ждет, встречает, значит, а она может вообще ночевать не прийти. Потом и попивать начал, а теперь уж совсем спивается, бедолага. А ведь такой хороший парень был, я его с детства знаю. Мы все на одном комбинате работали, мы с мужем и Павлушины родители от комбината квартиры в этом доме получали. Никакого сердца не хватает смотреть, как мальчик мучается.
Хомич перевел разговор на других жильцов дома, еще минут десять поморочил собеседнице голову и вошел в подъезд. Дверь, ведущая в нужную квартиру на третьем этаже, была дорогой, металлической. На звонок открыли почти сразу, однако лицо мужчины, возникшего на пороге, моментально оплыло от разочарования. Похоже, он ждал кого-то другого.
– Что надо? – довольно грубо спросил он, и Хомич уловил явственный запах спиртного.
– Я ищу Москвину Анну Эдуардовну. Она здесь проживает?
– Давно уже не проживает. Зачем она вам?
Павел выглядел изрядно помятым и ужасно несчастным. Давно не мытые волосы, красные глаза, неопрятная щетина. Похоже, не брился он дня два, а не мылся и того дольше.
– Я из управления кадров МВД,… – Хомич быстро посверкал корочками, но раскрывать их не стал, спрятал в нагрудный карман куртки. – Мы собираем сведения о причинах увольнения молодых сотрудников из органов внутренних дел. В последние годы очень много молодежи уходит от нас по собственному желанию, и поступило указание разобраться в причинах и сформулировать предложения по улучшению условий службы. А то ведь беда с кадрами! Скоро совсем некому будет работать. Так где я могу найти Анну Эдуардовну?
– Понятия не имею, – буркнул Павел. – У нее дома искали? У Ани есть свое жилье.
– Там ее нет, мне сказали, она проживает с мужем. То есть с вами.
– Со мной тоже не проживает. Я не знаю, где она.
– Может, у друзей, у родственников? У нее родня есть в Твери?
– Брат троюродный, тоже в полиции, в ППС или что-то вроде того.
– Адрес дадите? Попробую там поискать.
– Без толку. Нет ее в Твери. Уехала.
В голосе мужа Анны Москвиной было столько отчаяния и безнадеги, что Хомичу на короткое мгновение стало даже жаль его.
– Вы в разводе? У нас в кадрах информация только о том, что Москвина состоит в браке, а о расторжении брака сведений нет.
– Мы не оформляли развод. Она просто ушла… и всё…
Голос Павла дрогнул, глаза подозрительно блеснули.
– В таком случае, может быть, вы мне поможете? Расскажете, почему она уволилась, на что жаловалась, чем была недовольна? А то где же мне ее искать…
Павел вздохнул и посторонился.
– Проходите. У меня беспорядок, не обращайте внимания. Я… нездоров.
«Да уж вижу я, как ты нездоров, – усмехнулся про себя Хомич. – Но сегодня ты нездоров явно меньше, чем был вчера и позавчера. Похоже, мне повезло, я тебя поймал на выходе из пике».
Квартира производила странное впечатление. Казалось, будто когда-то ее начали обустраивать тщательно и любовно, а потом бросили эту затею на полдороге, и с тех пор она постепенно приходила в упадок и запустение. С красивых потолочных карнизов неопрятно свисали старые пыльные шторы; на изящной жардиньерке, стоящей в проеме между большими окнами, красовались ужасного вида разномастные горшочки с засыхающими комнатными растениями. Пустых бутылок и грязной посуды Хомич в комнате не приметил, из чего сделал вывод, что хозяин предпочитает выпивать либо на кухне, либо в другой комнате, дверь в которую виднелась чуть дальше по коридору. Но беспорядок действительно наличествовал, да и пыль, судя по всему, не вытирали очень давно, не говоря уж о немытых полах.
– Чаю хотите? – предложил Павел.
– Не откажусь.
Хомич сделал шаг в ту сторону, где, по его предположениям, находилась кухня, но хозяин квартиры преградил ему дорогу.
– Я сам, сам, сейчас принесу. А вы присаживайтесь…
Он смущенно окинул взглядом пригодные для сидения поверхности и неловким движением собрал с двух стульев разбросанную одежду, скомкал и сунул под мышку. Пока хозяин отсутствовал, Хомич осмотрелся, увидел несколько фотографий в паспарту. Павел и Анна. Несомненно, это она, та самая, чью фотографию ему показывал Зарубин.
Через некоторое время Павел появился с двумя чашками. Судя по приглаженным волосам и влажному лицу, он успел заодно и умыться.
О служебной деятельности своей супруги Павел имел очень смутное представление: работа сменная, бумажки перебирала, что-то там с информационными базами, какие-то запросы… Это Хомич хорошо понимал. Ничего другого о своей службе сотрудники «наружки» не имеют права говорить.
– Так что же ее не устраивало? Сменная работа? Тяжело трудиться по ночам?
– Да нет, на это Аня не жаловалась. Но уставала очень.
– Может, оклад казался недостаточным?
– Ну… И это тоже, конечно. Но главное – скука. Ей хотелось размаха, яркости, впечатлений. И адреналина. А тут бумажки, запросы, целый день перед компьютером… Не тот у Ани характер, не тот темперамент, чтобы вот так прозябать.
– Она не жаловалась на то, что на службе ее обижают? Может, начальники, коллеги? Знаете, харрасмент и все такое.
– Нет-нет, – испуганно замотал головой Павел, – о таких вещах никогда разговора не было. И вообще, Аня не по этой части, она скромная, не наряжалась, когда шла на работу, всегда очень просто одевалась, неброско, украшений не носила.
Хоть и бросила его Анна Эдуардовна, а говорить о ней плохо он все-таки не собирался. «Придется подталкивать», – подумал Хомич.
– Хорошая, значит, была девушка, – сделал глубокомысленный вывод майор. – И на работе ее не обижали. А она все-таки ушла. И я, кажется, знаю, почему.
– Почему? – послушно повторил вслед за ним Павел.
– Да потому, что обижал ее как раз ты! – сурово произнес Хомич и вперил в несчастного брошенного мужа свирепый взгляд. – Ты пьешь, как свинья, вместо того, чтобы нормально зарабатывать, содержать жену и создавать ей возможность получать яркие впечатления и адреналин, которые она так любит! Ей стала невмоготу такая жизнь, надоело смотреть на твою пьяную рожу, слушать твое нытье и считать копейки, и она решила начать все сначала. Бросила и службу в органах, и тебя, козла. Скажешь, нет?
