— Вот и здесь — никак. Клоп — он есть зверь прямо человеку противоположный. Кровопийца и паразит.
Дед внимательно посмотрел на Витька.
— И когда паразита давишь, думать об нем не надо. Дави и все. Понял?
— Понял, — сказал Витек.
— А если понял, то поосторожней там. Клопы — они твари кусучие, — серьезно сказал дед.
— О чем это ты, отец? — насторожился Витек.
— Да так. Глаза у тебя… наши. Люди — они не на коммунистов и социалистов делятся, а на тех, кому приходилось и кому — нет… Тебе, вижу, приходилось… И, видать, придется еще… Да ты меня, дурака старого, не слушай.
Дед снова стал веселым и беззаботным.
— У тебя кто?
— В смысле? — слегка опешил Витек.
— Ну, порода какая? — кивнул дед на пакет в руках Витька, из которого выглядывал цветастый бок импортной консервы.
— Порода?
— Консервы кому везешь?
— Себе везу.
— Себе? — приподнял густые брови дед. — Хотя, оно и правильно. Людям чего в консервы суют? Требуху да пашину. А в собачью попробуй какую гадость запхнуть. Псина сожрет, околеет — да что околеет? Прихворнет — и назавтра ж хозяин той псины всю их консервную богадельню в лоскуты порвет…
Витек вытащил из пакета банку, повертел ее в руках. И правда, под крупной заморской надписью имелась надпись мелкая, наша. Настолько мелкая, что без лупы и соваться не стоит.
— Действительно, собачья, — подивился Витек такому чуду. — Может, выбросить?
— И не вздумай! — посоветовал дед. — Самый качественный продукт. И дешево и сердито. Мои две овчарки — в смысле, не бабы, а собаки — трескают их так, что за уши не оттянешь. А собака — она не человек. Она зверюга мудрая, абы что жрать не станет…
За разговорами Витек и не заметил, как доехали. Дед лихо тормознул у Витькова подъезда.
— Ну, удачи тебе, сынок.
Витек полез в карман и вытащил пятисотенную.
— Спасибо, батя.
— Не надо.
Дед отвел в сторону Витькову руку.
— Со своих не беру.
— Да ты что, отец, — обиделся Витек. — Что ж я, совсем без совести?
— А у тебя что, лишние?
— Ну…
— Вот тебе и ну, — веско сказал дедок. — Тоже мне, миллионер. Куртку себе купи новую. А деньги не транжирь. Деньги — это, парень, независимость от всяких козлов и уродов. Короче, давай, выметайся из машины. У меня и без тебя дел море…
Витек спорить далее не стал и послушно вымелся, но, закрывая дверь, незаметно уронил купюру внутрь салона.
…Консервы действительно оказались очень даже ничего. Витек еще в лифте оторвал этикетки, и не особо сведущая в кулинарных изысках Настя ничего не заметила. Так что собачий корм употребился на ужин за милую душу…
А ночью пришли они. Все пятеро.
Лунный свет мертво лился в окно, и они стояли около Витьковой кровати черными силуэтами на грани призрачного света и темноты.
Их лиц не было видно, но Витек точно знал, кто это.
Они не двигались — они просто смотрели на него, и Витек кожей чувствовал их взгляды. И лежал, притаившись, боясь пошевелиться.
И ждал.
Но они молчали. И жутко было их молчание в наполненной тишиной комнате.
Витек не видел ничего — он струнами натянутых нервов почувствовал движение.
Капля темной крови скатилась по щеке одного из трупов и, тягуче упав вниз, расплылась на подушке рядом с лицом Витька.
И тут он не выдержал и закричал.
И проснулся от собственного крика.
— Ты чо, совсем ошалел? — заполошно заорала спросонья Настя. — Псих ненормальный!!!
Витек не отвечал. Он молча смотрел на то место, где только что стояли привидения из его сна.
На языке было солоно, и больно саднила губа, видимо, прикушенная во сне. Витек протянул руку к выключателю ночника и щелкнул клавишей.
Яркий свет залил комнату, разогнав по углам ночные тени.
На его подушке ярко алело не успевшее впитаться в наволочку пятно свежей крови.
* * *
Кондуктор — толстая, убойного вида бабец в комиссарской кожанке — подошла и воззрилась на него взглядом осатаневшей Фемиды. Витек непонимающе уставился на нее в ответ.
— Обкололся? Или просто крыша едет? — поинтересовалась кондуктор, сверху донизу сканируя взглядом фигуру Витька.
Витек все равно не понимал, чего от него хотят.
— Деньги платить будем? — ласково спросила Фемида, прожигая Витька насквозь глазами водянистыми, как у селедки.
Витек медленно полез в карман и достал оттуда двадцать долларов.
— Точно обкололся, — удовлетворенно констатировала Фемида. — Щас довыпендриваешься. Вот доедем до конечной — наряду милиции сдам. И даже не пытайся смыться. Здесь тебе не Америка. Двину раз — мало не покажется.
Народ в автобусе заинтересованно завертел головами. Витек, двигаясь рвано и бестолково, как сомнамбула, снова залез в карман и вытащил оттуда пригоршню мелочи.
— Давно бы так, — зло сказала кондукторша, сгребая мелочь с его ладони и не считая ссыпая ее к себе в сумку. — А то все строят из себя…
…Он так и не заснул больше прошлой ночью.
Мертвецы стояли в мутной полосе лунного света. Их неподвижные силуэты не шли у Витька из головы все утро. И ничто не могло прогнать из головы эту жуткую картину…
Он не знал, куда и зачем едет. Только вот если лежать, спрятав лицо в подушку, они начинали давить сильнее. Не приближаясь. Да и как может приблизиться тот, кого нет? Витек два раза заставлял себя оторвать от подушки голову и посмотреть.
Рядом с кроватью никого не было. Но в то же время они были. Давили грудь, корежили что-то внутри, выдавливая из легких собачий скулеж и молча подталкивая к окну.
— Иди туда, — беззвучно шептали они. — Открой окно. Сделай один шаг — и все кончится…
Он не помнил, как сорвался с кровати, как оделся, как доехал до клуба. Он немного пришел в себя только тогда, когда Стас довольно сильно ткнул ему кулаком в грудь.
— Ты опоздал, — жестко сказал Стас. Потом заглянул ему в глаза.
— Так, так, — пробормотал он себе под нос после непродолжительной паузы. — И, похоже, помимо всего прочего у тебя едет крыша.
В первый раз в жизни Витьку не захотелось ударить в ответ. Ему было все равно.
Стас задумчиво смотрел на Витька.
— А я все ждал, когда оно начнется, — сказал он. — Это только в плохих романах какой-нибудь продавец пирожных ни с того ни с сего вдруг заделывается крутым мокрушником. Косит всех налево-направо Ван-даммовскими «вертушками» в прыжке, пьет водку как лошадь, курит как паровоз, и все ему по барабану… В жизни у всех оно обычно начинается после второго или третьего раза. А ты вишь какой неординарный оказался… Аж после пятого накрыло. Они приходили?
