— А пошли! — отозвалась подруга, а у меня чуть с языка не сорвалась некогда столь любимая Каринкой фраза: «куда тебя послать?»
Топая, якобы нетрезвой походкой, вывела девушку из комнаты. В коридоре прекратив ломать комедию подхватила подругу под локоток и потащила в ванную.
— Ты в тряпки налакалась, — шиплю по пути.
— На-арма-ально всё… — отбрыкивается Дианка.
В итоге, мне всё же удалось отыскать в доме аптечку, накапать ей нашатыря в воду и заставить всё это выпить. Затем не без сопротивления залить в неё ещё несколько стаканов тёплой воды, после чего Диана ещё долго обнималась с белым фарфоровым другом в туалете. А я тем временем, тихонечко прокралась к дверям её комнаты.
— Да ну нахрен… — отбивался от какой-то затеи оставшийся в сознании гость.
— Я тебя спать с ней не заставляю, просто отвлеки, — эти слова явно принадлежали Александру.
— И что мне с того будет? — опять тот же голос.
— Достану билеты на матч…
— Точно?
— Я те когда-нить врал?
— Ну тогда лады…
Послышались шаги, кто-то явно направлялся к выходу, и я метеором метнулась к ванной, где, сейчас держась руками за голову сидела красноглазая Диана.
— Что со мной? — буркнула она, заметив моё появление.
— Пить надо меньше, вот что, — отозвалась я, гадая: что же задумали те двое?
— Девочки? Вы где? Выходите! — послышался якобы пьяный голос Александра.
— Са-а… — дёрнулась к выходу из ванной Дианка.
— Не стоит, — произношу, на что девушка в непонимании уставилась на меня, а затем попыталась выдернуть прихваченный мною мёртвой хваткой рукав. — Ты чего? — вмиг трезвея, спрашивает.
— В зеркало на себя глянь, — киваю.
Зрелище конечно было ещё то — глазищи красные, тушь размазана, на голове курятник. Диана осмотрела всё это хозяйство и метнувшись к двери, заперла её на щеколду.
— Он не должен меня увидеть в таком виде, — говорит.
Так и хочется её встряхнуть, со словами: не о том думаешь, дура! Но приходится держать себя в руках.
— Дин, скажи честно, какие у вас отношения с этим твоим Саньком?
— Мы вместе, — отозвалась она.
— Насколько близко вместе?
— Ну… Не настолько, если ты об этом, — как-то смущённо отвечает она.
— То есть… Ты ещё не того? Ну-у…
— Да, я ещё ни-ни! — несколько смущённо и в тоже время гордо произносит. — Мы же клялись, помнишь? А ты что уже?
— А я… Это я, — отмахиваюсь, замечая промелькнувшую в глазах девушки обиду.
Ни то чтобы я смущалась сказать правду, фактически я давно уже не в том возрасте, чтобы придавать значение таким мелочам как девственность. Но… Такое откровение может подтолкнуть Динку на преждевременный шаг к близости. Последствия которой тоже неизвестны.
— Другое скажи, ты готова сейчас к этому? — спрашиваю.
— Ну если он сделает предложение… — мечтательно подкатив глаза произносит, а меня так и подмывает ей сказать, что она дура, но вместо этого выдаю старую как мир поговорку:
— Обещать, не значит жениться. Ты что не понимаешь, что сейчас происходит?
— А что происходит? — растеряно уставилась на меня девушка.
А я мысленно взвыла — какой же она ещё ребёнок! Или это я прожжённая циничная женщина в облике невинной девицы?
— Нас напоить пытались. Угадай с какой целью?
— Не-е-е, да ты чего? Они не такие!
— Не такие, говоришь? Хорошо! Сделай вид, что ты пьяная, и посмотришь, чем всё закончится, но потом не говори, что я тебя не предупреждала.
Дальнейшие события больше напоминали какой-то кошмарный сон.
— А вот и проверю! — заявила эта дурында и открыв дверь вполне уже твёрдой походкой пошла навстречу стоящим в коридоре парням.
Её тут же взял в оборот… Кажется именно его представляли, как Колю? В общем, не важно, меня в этот миг больше волновало то, что в мою сторону неотвратимо как айсберг надвигался Александр. Помню, как он запихнул меня в ближайшую комнату.
— Ты чего? — прикинувшись дурочкой попыталась вывернуться из его медвежьей хватки я.
— Да ладно тебе ломаться, — отозвался парень и начал в наглую задирать мне подол.
Помню, как сопротивлялась. Помню удар по голове. Не столь болезненный, насколько вызвавший дезориентацию в пространстве и головокружение. А потом пришло осознание, что всё уже происходит. Попыталась рвануться прочь. Какое там, если тебя придавила туша, раза в два тяжелее тебя, да ещё и руки крепко держат над головой. И так гадко на душе становится, так стыдно… И перед Сергеем, и перед наивной дурёхой Динкой…
— Ах ты стерва!!! — раздаётся вопль, перекрывая собой пыхтение трудящегося в поте лица Александра.
— Убери её… — рычит он, не прекращая своего «грязного» дела.
Слышится возня. Немалочисленные далёкие от хвалебных эпитеты в мой адрес. Я ощущаю пульсацию изливающегося в меня семени и наконец-то обретаю свободу.
Подскочила, вылетела в коридор, где застала отвратительную картину: прямо на полу распростёрлось как мне показалось бесчувственное Динкино тело, которое с каким-то звериным бешенством нашпиговывал собою тот самый вытащивший Динку из комнаты урод.
— Ты чо козлина? — тут же пнул его под рёбра вышедший из комнаты Александр.
— Охренел? — скатываясь с бесчувственной девушки, взвыл насильник. — Тебе значит можно, а я что железный?
— Она моя! — прорычал Александр, окинул испачканный кровью задранный подол, и скривившись добавил: — Была… Уходим! И попробуйте только пасть открыть! – схватив меня за горло, прошипел он, и направился к выходу из квартиры.
А я бессильно рыдая сползла по стеночке, и кое как добравшись до Дианы, пощупала пульс. Слава богам, она оказалась жива… Вот только мне хотелось провалиться сквозь землю. Ведь мой визит сюда слишком сильно перекроил всю историю.
Глава 14 Покой нам даже и не снится
Сижу, положила Динкину голову себе на колени, привалилась спиною к стене и плачу. Так обидно. За всё. За неё, за себя, за наши с Сергеем отношения, которые замарал своими похотливыми лапами… Да что уж там, и не только лапами! Как посмел этот урод некогда, пусть и в прошлой, по детски глупой и наивной жизни, но всё же бывший моим мужем так поступить? Мозгом взрослой женщины понимаю, что надо это выбросить из головы, не думать, забыть, сделать вид, что ничего не было. Можно ведь как той курице, петухом потоптанной, отряхнуться и гордо задрав голову потопать дальше, сделав вид что ничегошеньки не случилось. Но почему-то не могу. Откуда-то родом из детства проснулись в сознании гордость, принципы, и изнывает от боли сердце оплакивая поруганную честь. Наверное, так бы я себя и чувствовала, тогда, в свои первые восемнадцать.
