Ночью он выкрал солдатскую амуницию, натянул на лицо шлем и до утра ходил по лагерю, пытаясь разыскать Рене вместе с сестрой.
Под утро, не найдя ни одну из них, уснул у догорающего костра, а проснулся от того, что услышал знакомый голос над ухом.
— Скоро… Очень скоро Лулугон будет самой богатой частью Ниана. И тогда я смогу претендовать на трон. Король стар и не имеет наследников. У меня есть все шансы, — хвастливый голос ди Хеики над ухом заставил резко вскочить на ноги, но тяжелая амуниция с непривычки заставила покачнуться, и Амоа, поскользнувшись на грязи, плюхнулся обратно на землю.
— Пьяное быдло… — поморщился феод, глядя на него. — Урезать бы вам всем жалование. А ну живо к горе, караулить, чтобы эта мелочь вытряхивала все золото из карманов.
Но Амоа не шевелился, просто смотрел на девушку, стоявшую рядом с ди Хеики и выслушивающую его хвастливые речи.
— Ты обещал, что моя сестра больше не будет спускаться в шахты, но сегодня утром ее снова погнали вместе с остальными! — не замечая Амоа, потребовала Рене.
За этот месяц лицо ее посерело, осунулось, спутанные волосы были небрежно завязаны лентой, но она по-прежнему высоко держала голову, а глаза выглядели живыми.
— Видимо, забыл… — хмыкнул феод, потянувшись к девушке и обхватив ее за талию. — Возможно, если бы ты мне напоминала об этом всю ночь, я бы не жаловался на память…
Но Рене ловко вывернулась из объятий мужчины и побежала в сторону горы.
— Ну вот что за!.. — сплюнул феод себе под ноги и, развернувшись, пошел совсем в другую сторону.
— Если твари тебя сожрут, я плакать не буду, — бросил он ей через плечо.
На Амоа никто даже внимания не обратил, и, воспользовавшись этим, он поднялся и незаметно пошел за Рене следом.
Но когда вышел поближе к горе, туда, где были видны спуски в пещеры — то просто лишился дара речи. Он наконец понял, зачем собирали детей. Ни о какой борьбе с тварями и речи не шло. Просто шахты были полны золота, и лишь дети могли добывать его, не опасаясь быть сожранными кишащими там тварям.
Неожиданно что-то словно ударило по земле, на которой он стоял. Гора затряслась, послышался грохот, крики:
— Обвал! Обвал! Быстрее все отсюда!
Он заметил мелькнувшую у выхода в пещеру фигуру Рене и без раздумий кинулся следом.
* * *
Киара проснулась от того, что птица, которую она имела глупость подобрать когда-то на поле, снова стучала по прутьям клетки. А ведь еще не так давно она высказывала Амоа за то, что тот посмел кинуть в ее питомца усыпляющим проклятием! А сейчас сама готова запулить чем-нибудь в это неугомонное сознание, лишь бы оно замолчало.
Нет, все-таки надо уже найти какого-нибудь специалиста по животным, показать эту несчастную тварь со сломанным крылом, вылечить и выпустить уже на волю.
Из-за резкого пробуждения сон, который ей снился, почти ускользнул от нее. Наконец-то это был не очередной кошмар, когда ей казалось, что она утопает в зловонной жиже. Кажется, это снова было что-то из прошлого Амоа. Как он искал Рене, узнал что-то про шахты в горе Валаад…
И ведь прервался на самом интересном месте! Дурацкая птица!
Киара чувствовала, что правда была совсем рядом. Там, куда побежал Амоа, пытаясь вытащить свою подругу и ее сестру. В темноте туннелей, где скрывалась черномагическая грязь, проклятье, убивающее ее семью.
Рассвет все еще не наступил, хотя, кажется, вот-вот должен был заняться над Заиром.
Приподнявшись на локтях, Киара посмотрела на лежащего рядом мужчину. Полюбовалась какое-то время его профилем, провела невесомо пальцем по змеящимся по плечам татуировкам. Все-таки, что это за символы? Кроме того, что это как-то соотносится с их религией, ей так и не удалось узнать об этом подробнее.
Шел уже шестой день с момента ее отравления. Ирилу кое-как удалось успокоить народ, убедив всех в том, что королева идет на поправку и как только она полностью восстановится, виновник будет найден и публично казнен.
Амоа радовался как ребенок, когда об этом услышал.
«Все-таки мы еще сделаем из тебя настоящую злую ведьму, которая всех держит в страхе. Кстати, как тебе публичная казнь через сожжение драконьим пламенем?»
Все это время члены совета и другие аристократы каждый день приходили к ней на поклон. Она потихоньку делала вид, что приходит в себя, роняла им обрывистые фразы. Туманно намекала, что знает, кто ее отравил, и всячески старалась показать, что никому, кроме нее, доверять нельзя.
И, судя по тому, что докладывал ей Стивен, члены совета один за другим приходили к выводу, что королева хотя бы достаточно открыто играет и лучше уж именно с ней дружить.
Сегодня она очень надеялась, что сможет наконец выйти из комнаты, даже приходивший вчера доктор отметил ее неукротимую волю к жизни и то, что она очень быстро восстанавливается. Но, на всякий случай, она все же попросила Амоа сделать доктору внушение, чтобы тот был действительно свято уверен, что Киара была на грани жизни и смерти.
Поднявшись с кровати, она накинула на себя платье, взмахом руки привела прическу в порядок и подхватила стоящую на стеллаже клетку.
— Ты куда? — раздался совсем рядом голос принца. — Ночь же! Или собралась проводить кровавый колдовской ритуал, приносить в жертву девственниц и девственников?
— Отстань, — беззлобно шепнула она принцу. — Не могу спать под постоянный стук. Это не полевая птица, а дятел какой-то. Отнесу ее нашему конюху. Я слышала от Ника, что тот хорошо ладит с животными.
— Ты вообще-то болеешь! Или забыла? — принялся ворчать принц. — А если пойдут слухи?
— Спасибо, что напомнил, мамочка, — за последнее время она, кажется, действительно начала привыкать к постоянной болтовне Стивена рядом. — Но не могу же все время теперь сидеть в своих покоях.
И, не слушая, что еще он ей говорит, подхватив клетку, вышла из комнаты.
В коридоре было пустынно. Ирил не стал настаивать, чтобы к ее дверям ставили охрану, потому что сама Кая была против. Лишние глаза только помешают ей приводить в исполнение свои планы, да и раздувать штат королевской прислуги, она считала, не было никакого смысла.
Сейчас куда важнее было решить проблему с угрозой объявления войны.
Ее отравителя ожидаемо не нашли. Киара специально рассчитала все так, чтобы им мог оказаться любой из тех, кто был на балконе в день коронации.
И сейчас она шла по уснувшему замку, впервые за долго время не ощущая напряжения или угрозы.
Она даже не стала зажигать магический огнь, чтобы осветить себе путь. Вполне хватало льющегося из окон света ночного неба и зажжённых на улице факелов, освещавших дворец.
