— Доброе утро ваша светлость. Как вам спалось в «Темном ручье»?
— Спасибо Фрост, очень хорошо, — я прошлась по кухне, отмечая чисто выскобленные полы и приятный, неназойливый аромат тмина, плавающий в воздухе. — Мне очень нравится здесь.
Старик засиял, словно это был его дом, но ведь по большому счету это так и было в какой-то мере.
— Посмотрите кладовую? — Гуда указала на темную, толстую дверь, с массивными, железными скобами.
— С удовольствием! — все, что окружало меня — вызывало дичайший интерес, и была бы моя воля, я бы рыскала по всем тайным уголкам дома.
Повариха загремела ключами, открывая дверь и пошарив рукой в темноте, взяла огарок свечи. Через секунду, темные глубины кладовой озарил слабый огонек, и мы пошли вдоль полок, заставленных различной снедью.
Оказалось, что здесь хранились разного рода консервации: засоленная рыба, копченое мясо, а так же сыр, яйца, мука, фрукты долгого хранения, картофель, лук и странный для меня продукт — сливы в уксусе. Гуда поведала мне, что в поместье держали свиней и птицу, что существенно влияло на рацион. Так же в кладовой хранилось сливочное масло, закупоренное в глиняных горшочках.
— Что на обед готовить, ваша светлость? — Гуда в ожидании уставилась на меня, а я растерялась. Что ей сказать?
— Готовь, что привыкла готовить, — я ободряюще улыбнулась ей. — Я, думаю, как и остальные, с удовольствием съем все.
Женщина расцвела от удовольствия и протянула мне ключи, которые я приняла с благодарностью.
Как бы мне хотелось залезть в подвал, я решила повременить с этим, ожидая прогулки с мужем, да и если честно, хотелось понять, где прячется Полин.
Когда мы вернулись в кухню, я спросила, обращаясь ко всем:
— Кто-нибудь знает, где все время прячется ребенок?
— Чаще всего она сидит под лестницей, — ответил Фрост, и в его словах зазвучало сожаление. — Это ее убежище.
Отчего же она прячется? Или от кого? Судя по графу и людям, живущим в поместье, Полин никто не обижал, а это говорило о том, что девочка прячется от воспоминаний. Что ж, только Филипп мог раскрыть эту тайну и мне придется подождать.
Я попросила Мию снять балдахин и шторы в своей спальне, а так же выбить ковер и служанка тут же помчалась за кем-то из дворовых, чтобы они занялись пыльным прошлым поместья. После этого я сказала Гуде, чтобы она приготовила какую-нибудь сладость и повариха предложила яблочный пирог, на что я с радостью согласилась. Хотелось порадовать Полин.
Когда Гуда появилась в моей комнате и сообщила, что граф ждет меня внизу, я вместе с Мией, драила окно в своей спальне. Спрыгнув с подоконника, я принялась быстро одеваться, а Мия и Гуда переглянулись, пряча улыбки, что не ускользнуло от моего внимания. Они надеялись на то, что у их хозяина будет счастливая семья.
Граф стоял посреди холла, и его высокая фигура выглядела довольно внушительно. Когда я спустилась вниз по лестнице, он, немного удивляясь, сказал:
— Еще не прошло и суток, как вы здесь появились, графиня, а поместье начинает жить другой жизнью. На заднем дворе слуги «избивают» ковер, из кухни доносятся ароматы яблочного пирога, а вас я успел заметить на окне спальни с тряпкой в руках.
— Это плохо? — я видела в его глазах тепло и знала, что он ответит.
— Это чудесно, — тихо ответил он, и мы пошли к двери. — Я надеюсь, что вы оживите этот дом, Клара.
Приятно. Очень. Я зарделась и решила, что если граф похвалил мою бурную деятельность, то останавливаться не стоит.
Погода стояла тихая, но холод стал ощутимее, и сырость дышала из каждого темного уголка парка. Ясеневая аллея этого некогда чудесного места была довольно широкой, от нее вглубь убегали узкие дорожки, заросшие кустарником, и мы медленно шли по ней, вдыхая прозрачный воздух.
— Я покажу вам одно чудесное место, — сказал Филипп и свернул на одну из дорожек. — Думаю, оно вам понравится.
Пройдя между двумя огромными, пушистыми елями, мы оказались возле небольшого пруда, на берегах которого красочно расположились длиннокосые ивы и граф указал мне на скамейку, скрытую их ветвями.
— Давайте присядем.
Я опустилась на жесткое сидение и откинулась на спинку, любуясь зеркальной, водной гладью.
— Моя покойная сестра — Марта, была очень красивой девушкой, — граф начал свой рассказ без всяких прелюдий, а я и не была против. — Она вышла замуж, родила двух прекрасных сыновей и была счастлива в браке. Людвигу и Клементу уже исполнилось шесть лет и все было прекрасно, до того момента, как она не решила навестить меня. По дороге на ее карету напали, убили охрану и похитили Марту.
Ничего себе! Такого поворота я точно не ожидала. Разве можно было вот так спокойно похитить замужнюю женщину? И зачем? Для выкупа?
— Похитителем оказался мой сосед по угодьям — ландграф Альберт ван Дильц, — при этих словах, скулы графа напряглись. — Мерзкое животное. Ему всегда нравилась Марта. Полин его дочь.
Я испытала шок, услышав столь невероятную историю. Да как же так… Мне не хотелось перебивать его вопросами, я знала, что он сам продолжит свой рассказ — так и случилось.
— Что мог сделать муж Марты, добрый, но, увы, безвольный Маркус? Даже я не мог вытащить сестру из лап ландграфа, ибо он находился под патронатом суверенного принца Огланского. — Филипп почти выплюнул это имя. — Конечно, я отправился в поместье ван Дильца, а оттуда попал в Ворота Узников, где провел год, за нападение на ландграфа. Меня помиловали, благодаря прошлым заслугам моего отца.
— Господи… — прошептала я, представляя, что пришлось пережить их семье.
— Моя бедная сестра пробыла у него в плену до самой смерти. Не выдержав этого позора, она выбросилась из окна. Малышка Полин — незаконнорожденный ребенок, она никогда не была нужна ван Дильцу и бедное дитя пинали все кому не лень. Лишь от матери она видела хоть какую-то ласку. Ландграф умер во сне после пьянки, захлебнувшись рвотными массами, как скотина, коей он и являлся. Полин мне отдали без проблем. Это дитя было лишним везде.
Граф замолчал, а я просто потеряла дар речи и на моих глазах выступили слезы. Какая ужасная история…
— А теперь, его старший сын, нападает на мои земли, то угоняя малочисленное стадо, то истребляя зверей в моих лесах. Даже в тот момент, когда я должен был ехать за вами, Клара, его люди угнали коров, и мне пришлось броситься в погоню, — Филипп взял мои руки в свои большие ладони. — И теперь, как мужчина, я хочу извиниться, что не смог забрать вас из отчего дома лично.
— Это такая ерунда по сравнению с тем, что вы рассказали мне… — прошептала я, находясь под впечатлением. — Вам не за что извиняться.
Меня душили слезы, сердце рвалось на куски, и я решила, что сделаю все, чтобы вылечить девочку, а вместе с этим, сделать жизнь моего мужа ярче и теплее.
