Мыло отправилось к Христиану уже следующим утром, а я, валяясь в кровати, задумчиво качала ногой и размышляла над рождественским ужином. Нам нужен самый лучший праздник, и его нужно обдумать, как можно тщательнее.
Сегодня в гостиной установят ель, и Гуда уже приготовила орехи, яблоки и пряники для ее украшения. Полин еле уснула, возбужденная разговорами о елке — бедный ребенок никогда не праздновал Рождества.
Я вспомнила свои последние новогодние праздники из прошлой жизни и ничего не почувствовала — эти воспоминания были похожи на черно-белые кадры какого-то забытого фильма. Шампанское, оливье и французские духи в подарок…
Духи. Моя нога замерла, и я резко села в кровати. Моими любимыми духами были Шанель и я отлично помнила из чего они состояли — Бергамот, Лимон, Нероли, Жасмин, Роза, Ландыш, Ветивер, Сандал, Ваниль. Единственная проблема состояла в дозировке ароматов. Идея была замечательной и ею нужно будет обязательно заняться, как только дела с мылом пойдут вверх.
Я не спешила, да и на масла нужны были деньги, но все же мысль казалась отличной — мыло, духи, а когда подрастут мои розочки и розовая вода. Нужно обязательно поделиться этим с Хенни, она придет в восторг.
Елку принесли ближе к вечеру и как только в гостиной раскинулись ее пушистые лапы, по комнате поплыл аромат леса и смолянистой хвои.
Полин с минуту просто смотрела на нее, а потом выдохнула:
— Когда мы будем наряжать ее?
— Сейчас! — Хенни вошла в двери с корзиной, которую приготовила Гуда. — Готовы?
— Да! — малышка принялась скакать вокруг лесной красавицы, а Блинчик понесся за ней с заливистым лаем.
В украшении елки участвовали все и вскоре ее ветви были похожи на витрину кондитерской лавки. Все то, что я готовила для Полин на день святого Мартина, в этот раз висело на нашем рождественском деревце.
Но самое прекрасное украшение лежало на дне корзины — это был деревянный ангел, выструганный искусной рукой. Ангела выкрасили в белый цвет, и на его крыльях можно было разглядеть каждое перышко. Лицо небесного жителя выглядело смиренным, как и руки, сложенные в молитвенном жесте.
— Какой красивый… — протянула Полин, осторожно беря его в руки. — Как его зовут?
— Архангел Гавриил, — ответила Гуда. — Он должен быть на самой верхушке елки.
— Хочешь сделать это? — Филипп протянул к девочке руки. — Давай помогу.
Она тут же оказалась возле него, и граф поднял малышку так высоко, насколько позволял его рост. Полин пристроила ангела на верхушку и довольно захлопала в ладоши.
— Тетушка Гуда, а кто этот ангел? — малышка не слазила с рук графа, и ему пришлось сесть в кресло вместе с ней.
Повариха протянула ей чашку с теплым молоком, в который подмешала немного меда и сказала таким таинственным голосом, что все в комнате замолчали, слушая ее волшебный рассказ.
— Далеко-далеко отсюда, есть город Вифлеем и вокруг него в то время раскинулось много пастбищ. В ночь, когда родился Иисус Христос, некоторые из пастухов не спали, сторожа свое стадо. Вдруг предстал перед ними ангел Господень Гавриил и сказал: «Не бойтесь — я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям, ибо ныне родился Спаситель, который есть Христос Господь. И вот вам знак — вы найдете младенца, лежащего в яслях. Спасителя мира».
— А почему он спаситель мира? — Полин слушала ее очень внимательно, но видно, что ее мучили вопросы. — Кого он спас?
— Потому что Он — сын Бога, дорогая, — ответила ей Гуда. — И его Отец захотел, чтобы Иисус спас нас, людей. Чтобы мы стали добрее.
Повариха неслышно покинула гостиную, а малышка вдруг сказала:
— Бог злой — он забрал у меня маму Марту. Я помню, что у нее были волосы, как у меня и добрые глаза.
— Милая, мама теперь на небе и смотрит на тебя сверху, — Филипп прижал ее к себе и поцеловал в висок. — Она всегда будет с тобой рядом и в твоем сердце. Бог не забирал ее у тебя — она вернулась к нему, как люди возвращаются домой после долгого пути.
— Но вы же не уйдете? — Полин испуганно посмотрела на меня. — Мамочка Клара?
— Нет милая, не переживай, — ласково сказала я. — Мы будем большой и дружной семьей и я тебе обещаю, что скоро у тебя появится братик или сестричка.
— Настоящие??? — девочка моментально позабыла о своих страхах. — И они будут играть со мной???
— Конечно дорогая.
— Пришло время олиболенов! — в гостиную вернулась Гуда, неся блюдо с пончиками. — Пора промаслить наши желудки!
Всех снова охватило предпраздничное веселье, и блюдо моментально опустело. Жирные подбородки, пальцы, улыбки и аромат рождественской ели — к «Темному ручью» на бесшумных лапах подбирался праздник.
Глава 41
Лисбет была настолько взволнованна, что не могла есть. Остывший ужин стоял на прикроватном столике, но девушка не обращала на него внимания — граф позволил ей навестить матушку и объявил это еще утром, чем вызвал у Лисбет неописуемый восторг. Девушка слышала, как шептались слуги, обсуждая предстоящее Рождество, как они сокрушались, что снова в поместье будут пьяные оргии, но это мало волновало ее — главное вырваться отсюда.
Она еще толком не понимала, что будет делать, но зато она знала, что больше никогда не вернется обратно. Хуже все равно не будет, ведь в любом случае ее и ребенка ждет смерть.
Леопольд вошел к ней поздно вечером и, усевшись в кресло напротив кровати, брезгливо произнес:
— Беременность дурно влияет на вас. Вы стали неряшливы и отвратительно выглядите. Если бы я встретил вас на улице, то принял бы за дворовую девку.
Лисбет молчала, радуясь тому, что вызывает в нем такие чувства, но он и не ждал ответа. Не сводя с нее тяжелого взгляда, граф продолжил:
— Но сейчас не об этом. Я пришел предупредить вас, чтобы не единого слова о нашей семейной жизни ни вылетело из вашего рта. Если я узнаю, что вы рассказываете о наших отношениях или не приведи Господь, жалуетесь — пеняйте на себя. Я превращу вашу жизнь в ад. Поверьте, это я умею делать так изощренно, что вы будете молить о пощаде. Посмотрите на меня.
Лисбет подняла на него глаза и приложила максимум усилий, чтобы на ее лице не отразились ненависть и презрение к этому человеку.
— Вы поняли? — его губы скривились, а брови сошлись на переносице. — Отвечайте.
— Я поняла, ваша светлость, — покорно ответила девушка, опустив глаза. — Можете не переживать по этому поводу.
— Вот и хорошо, — Леопольд поднялся и перед тем, как выйти, повернулся и добавил: — И вот еще что, приведите себя в порядок. Мне бы не хотелось, чтобы в обществе ходили разговоры о вашем внешнем виде.
Он ушел, а Лисбет не сдержавшись, зарыдала, чувствуя себя одинокой и слабой перед надвигающейся бедой.
