А я была благодарна удивительному, практически мистическому случаю, перенесшему меня в этот мир. А может и не совсем мистическому? Возможно, это Божье провидение дало мне еще один шанс? Хотя, какая теперь разница… Главное, что я вижу родные глаза мужа и слышу тихое дыхание своих детей.
Глава 61
От родов я оправилась довольно быстро и уже через две недели чувствовала себя почти здоровой. Малыши хорошо кушали и я с удовольствием кормила их сама, отклонив предложение Гуды найти кормилицу.
Полин, казалось, была счастливее всех и каждую свободную минуту, вертелась возле колыбелей, что-то рассказывая брату и сестре или напевая им детские песни.
Гувернантка, фрау Тигель, оказалась замечательной женщиной — в меру строгой и опытной. Полин сразу приняла ее и с удовольствием впитывала новые знания. Мы оборудовали для нее классную комнату и несколько часов в день, девочка занималась уроками. Арифметика, правописание, музыка и правила этикета — первое, что начала преподавать фрау Тигель, объяснив, что остальные предметы она будет вводить постепенно. Я очень радовалась успехам дочери и с гордостью представляла, как через десяток лет она превратится в красивую, образованную девушку, на которую никто не посмеет ткнуть пальцем и сказать, что она ублюдок ландграфа.
В одно из воскресений, после посещения церкви, она примчалась в нашу с графом комнату и с горящими глазами сказала:
— Мамочка! У меня есть братья! Людвиг и Клемент! Они такие большие!
В спальню вошел Филипп и, улыбаясь, рассказал, что на службу приехал Маркус с сыновьями и позволил мальчикам познакомиться с сестрой.
— Но почему он решился на это? — я была очень удивлена и радостно поглядывала на Полин, которая уже щебетала возле Арманда и Каролин.
— Кто знает, что руководило им, когда он отправился на службу в нашу церковь, но Маркус первый подошел к нам и сказал, что хочет, чтобы Людвиг и Клемент поддерживали родственные связи с Полин, — ответил муж. — Возможно, его все еще мучает совесть перед покойной Мартой, а возможно, слухи о том, что Полин теперь официально признанная дочь ван Дильца с немалым наследством, заставили его изменить решение.
— Как бы оно не было — это к лучшему, — сказала я, переполняясь счастьем за свою малышку, которая обрастала родственниками. Для девочки, иметь старших братьев, это удача. Они всегда смогут защитить ее, если конечно не окажутся такими слабохарактерными, как их отец.
Хенни и Ливен, как всегда очень часто приезжали в «Темный ручей» и по взглядам, которые кузина бросала на Арманда и Каролину, я видела, что она тоже очень хочет детей. Они подарили новорожденным по серебряной чашечке и ложке, а так же массу детских вещей и игрушек. Филиппу барон презентовал отличного коня, а мне — жемчужное ожерелье.
Кузина обустроила в их поместье оранжерею и уже несколько десятков черенков, выпустили первые листочки, обещая превратиться в шикарные розовые кусты.
В преддверии октября, природа еще не обрела ярких красок осени, только в нашем парке деревьев в позолоте стало больше. Пошли первые затяжные дожди, и когда наступило такое короткое, но теплое бабье лето, я, наконец, впервые за долгое время, отправилась в деревню.
Сидя в экипаже, я с наслаждением вдыхала свежий воздух, залетавший в открытое окошко и, любовалась природой, отмечая, как быстро деревья меняют окраску на желтые и желто-красные цвета.
Деревня выглядела по-осеннему красочно, и яблочные сады наполнились душистым спелым ароматом, роняя яблоки в густую, пожелтевшую траву. В аккуратных двориках цвели астры, георгины, гортензии — делая все вокруг праздничным и ярким.
Работа на мыловарне кипела вовсю, и мне оставалось лишь мысленно поблагодарить мою дорогую Хенни, которая все держала под своим строгим контролем. В большом помещении мельницы уже не осталось мышиного духа и теперь здесь все пропиталось сказочными ароматами цветов и цитрусовых. Два рыжих кота щурились на солнышке, развалившись на широких подоконниках и не обращая внимания на ритмичный стук — работницы штамповали мыло.
Убедившись, что все в порядке, я попрощалась с рабочими и решила навестить семью священника, чтобы узнать, как дела у Лисбет.
Уже подъезжая к их новому дому, я обратила внимание на странную суматоху во дворе и, волнуясь, быстро вышла из экипажа.
— Что случилось? — я остановила молодую девушку, тащившую ведра с водой. — Почему все суетятся?
Девушка поставила ведра и присела в книксене.
— Госпожа с утра родами слегла, ваша светлость, — ответила она и снова подхватила свою ношу. — Так страдает бедняжка!
Я бросилась в дом, начиная переживать — кто знает, чем могут закончиться роды? В эти времена могло приключиться, что угодно.
В гостиной я сразу же увидела Адриана. Он сидел в кресле с поникшей головой и все еще был одет в темный сюртук, а на его шее белела колоратка.
— Преподобный, как она?
Адриан поднял голову, и у меня сжалось сердце от тех переживаний, что плескались у него в глазах.
— Ваша светлость, она кричит и это разбивает мне сердце, — он встал, подошел ко мне, и я обняла его, не обращая внимания на условности.
— Успокойтесь, женщины всегда кричат, когда дают жизнь ребенку. Кому, как не вам знать слово Божье: «Жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твоё, и он будет господствовать над тобою», — процитировала я библию и он кивнул, соглашаясь.
— Я молюсь, ваша светлость. Ежечасно.
В гостиную вошла фрау Гертруда и, увидев меня, холодно поздоровалась. По ее виду было не понятно, нервничает она или нет, но я была уверена, что в душе она переживает.
— Я распоряжусь, чтобы принесли чаю, — Адриан развернулся, но как только он сделал несколько шагов, сверху раздался громкий плач, оповещающий о рождении новой жизни.
Все встрепенулись, подняли головы, и когда хлопнула дверь, и на лестнице появился доктор, Адриан и мачеха бросились к нему.
— Как она? Как ребенок? — пастор смотрел на него и от волнения его большие руки слегка подрагивали.
— Кого родила моя дочь? — фрау Гертруда с какой-то жадной нетерпеливостью ожидала ответа, и я тихо вздохнула — ничего не меняется…
— С вашей супругой все в порядке, — сообщил доктор и с улыбкой добавил: — Она родила чудесную, здоровую девочку.
— Хвала Господу! — Адриан бросился наверх, а лицо мачехи вытянулось.
Выпрямив спину, она прошла мимо меня и прежде чем опуститься в кресло, сказала:
— Ты добилась своего, Клара. Забирай все.
Доктор поклонился мне и снова пошел к роженице, а я устало посмотрела на мачеху.
— Я ничего не собиралась забирать у вас.
— Не собиралась, но забрала, — на ее лице появилась горькая, язвительная улыбка. — Добилась своего.
