Наконец ближе к утру фейерверки стихли.
х х х
Она просыпалась четыре раза, чтобы убедиться, что он рядом, обхватывала его руками и ногами и мгновенно засыпала снова. Проснувшись на пятый раз, когда за шторами уже светило солнце, Сашка обнаружила себя в постели одну.
В гостиной, за толстыми стенами, очень тихо беседовали Ярослав с отцом. Сашка могла бы подслушать, но испугалась одной этой мысли. Судя по интонациям, беседа была приятная, даже веселая, какой только и должна быть семейная беседа новогодним утром. Сашка приподнялась на локте — и вспомнила, что было ночью, до мельчайшего движения, до единой вспышки.
Выдохнув, она повалилась обратно на подушку и закрыла глаза.
Утро после Нового года — опасное время, когда чудо испаряется, так и не случившись. Прислушиваясь к себе, оглядывая комнату, Сашка пыталась понять, где здесь место для чуда? После того, что с ней было… должно теперь измениться все. Почему же Сашка — все такая же, комната такая же, свет за окном такой же, а будущее…
Сашка снова прислушалась, пытаясь понять, изменилось ли будущее, и с ужасом поняла, что, наверное, нет. Ведь Ярослав же не войдет теперь и не скажет — я остаюсь в Торпе навсегда… Я буду с тобой и никуда не улечу…
С Костей их связывала одна судьба. Даже с Егором их связывала одна судьба, пусть и с разницей в один учебный год. А Ярослав — топливо, энергия, информация, страх потери. Сашка натянула одеяло на голову, готовая заплакать, в этот момент открылась дверь, и кто-то вошел на цыпочках.
Сашка выглянула из-под одеяла, как заяц из-под куста: снаружи пахло свежим кофе. Ярослав, в шортах и легкой рубашке навыпуск, казался явившимся прямо из лета, в одной руке небрежно держал поднос.
— Наш экипаж приветствует вас на борту… Саша, что случилось?!
— Ничего.
Она выползла из-под одеяла, не заботясь о том, что на ней совсем ничего не надето. Отобрала у него поднос с чашкой кофе и ломтем яблочного пирога, поставила на подоконник — пряча глаза, смахивая слезы. Вернулась к Ярославу и обняла его, почти уверенная, что сейчас он мягко высвободится и скажет, что пора в полет…
Он взял ее на руки, легко, будто котенка.
х х х
— Забудь, что я тебе вчера наговорила, — она бормотала, уткнувшись носом в его теплое ухо, щекоча губами. — Я… пошутила. Больше не буду.
Он чуть отодвинулся, чтобы видеть ее лицо. Улыбнулся, ярко-зеленые глаза будто осветились изнутри.
— Отец так благодарил меня за огнетушители, что я ему привез…
— Это была гениальная идея! — Сашка крепко сжала его ладонь.
— …но я не привозил ему огнетушителей, — негромко сказал Ярослав. — Я даже не думал.
Он замолчал. Сашка почувствовала, как холодеют ее пальцы в его теплой, горячей руке. Ярослав смотрел на нее с нежностью, и если и был вопрос в его взгляде, то очень глубоко запрятанный.
— Ты, наверное, просто не помнишь, — шепотом сказала Сашка.
— Наверное, — он легко согласился, как-то слишком легко. — Саша… на каком ты курсе, я даже как-то не спрашивал?
— На четвертом, — Сашка высвободилась, побоявшись, что от ее прикосновения он замерзнет.
— Уже можно перейти на заочное обучение… наверное?
— Нет, — сказала Сашка быстро, и ей показалось, что она падает в колодец без дна.
Эхом вспомнились бесконечные разговоры с мамой — о том, что Сашка переведется из Торпы после первого курса, потом после второго…
— Все хорошо, — он осторожно погладил ее руки от локтей к запястьям. — Мы что-нибудь придумаем. Как ты вчера сказала… «осмелься»?
— Я не могу перейти на заочное, — прошептала Сашка.
— Я не о том, — его глаза потемнели, сделавшись чуть сумрачными, как листья в грозу. — Ты осмелилась. Я тоже… готов. Принять тебя, какая ты есть… и больше ничего не спрашивать.
— Да, — Сашка захлебнулась от благодарности.
— Рядом с тобой мне иногда кажется, — продолжал он, сосредоточенно подбирая слова, — будто мир вокруг — это фильм на простыне, и я вдруг вижу прореху в ткани и заглядываю за грань…
Сашка резко села в постели. Испуганно уставилась на него — сверху вниз.
— Ничего, — он снова улыбнулся, как если бы ей было пять лет, и она разбила коленку. — Сегодня ночью… Нет, не так. Видишь ли… Я точно знаю, что ты не сумасшедшая, не мистификаторша и что ты со мной очень честно… поступаешь всякий раз, даже если тебе от этого плохо. Но я очень боюсь тебя потерять. Я прошу — не бросай меня, чего бы мне это ни стоило.
х х х
Второго января Ярослав улетел. У него был контракт с крупной авиакомпанией, долгосрочные обязательства, не подлежащие отмене.
Они успели пробыть вместе полтора дня и две ночи. На стене гостиной в доме Антона Павловича вместе повесили большую карту мира: Сашка знала, что будет отмечать на ней маршруты флажками, неделю за неделей. Можно, конечно, отслеживать рейсы на экране планшета, но старая карта пахла временем и покоем, а флажки-булавки приятно было втыкать в картон и выдергивать. Все, что действительно ценно, — вне материи, когда-то сказал ей Стерх, но теперь Сашке казалось, что дело обстоит совершенно наоборот: карта. Снег. Прикосновение. Все, что действительно ценно, можно потрогать.
Двенадцатого января Антон Павлович отбыл в хороший санаторий в компании пожилых друзей-шахматистов. Сашка помогла ему собраться и проводила на санаторский автобус.
Тринадцатого января, в два часа дня, открылись двери актового зала, и в холл с конной статуей вышли новые третьекурсники после переводного экзамена — двадцать человек. Двадцать, из почти четырех десятков, набранных когда-то на первый курс.
Сашка увидела Вику и Лену, которые прежде были ее соседками по комнате в общаге. Увидела парней и девушек, с которыми не особенно водилась, но которых встречала каждый день в институте. Всматривалась дальше, переводила взгляд с лица на лицо, и опять с лица на лицо, и готова была взвыть от ужаса, но потом вышел Егор — выбрался последним и долго стоял у двери, как будто ждал кого-то, как будто надеялся, что его однокурсники вот-вот повалят из зала толпой, и можно будет смеяться, обниматься и жать друг другу руки, как после очередного зачета…
Появился Физрук — в черном костюме с черной рубашкой, как на похоронах, и тут же вышел Стерх, сгорбившись чуть больше обычного. Стоя в отдалении, Сашка не могла и не хотела слышать, что эти двое говорят потрясенным студентам.
— Бойня, — сказала Лиза и щелкнула зажигалкой, затягиваясь прямо напротив будки вахтера.
— Девушка! — железным голосом рявкнул динамик. — Курить запрещено! Захотели штраф?
Лиза потушила сигарету о свое запястье. Сашка перехватила ее за руку:
— Обалдела?!
— Бойня, — повторила Лиза, стеклянными глазами глядя перед собой. — Каждый второй не сдал… Отойди от меня, подстилка.
